Я с удивлением заметил, что за циновками прятались панорамные экраны.

Новые хозяева добавили только одну неожиданную деталь. На матрасе, наполненном рисовой соломкой, валялась небрежно брошенная довольно длинная резная деревянная палка с алым камнем вместо набалдашника. Я сразу узнал посох конунга Ингвара. Я решил, что это не случайно, как не случаен и старый ноутбук «Fujitsu» на циновке в углу. А также поблескивающие бесстрастно (пожалуй, так) глазки видеокамер под потолком.

В это время циновки на одной из стен, зашуршав, раздвинулись, и я увидел Диану. Шелковое платье обтекало ее тонкую фигуру, улыбка змеилась на губах. Я втянул носом воздух, как зверь, и она, заметив это, совсем не удивилась.

– Спасибо, Славик, ты свободен, – сказала она, глядя за мое плечо.

За спиной захлопнулась дверь. «А ведь можно было и раньше понять», – подумал я.

– Мы не закончили, – услышал я вслед за этим. – Так что ты хотел со мной сделать?

– У меня нет оружия, – проговорил я.

Она снова еле заметно улыбнулась.

– Может, возьмешь этот посох, конунг? – спросила она.

Рубин на рукоятке поблескивал кровавым блеском. Я не сводил с него глаз.

– Ты украла это у Ингвара, – сказал я. – А потом он умер.

– Я знаю. Но мне был нужен ключ.

– Ты о чем? – спросил я.

– Значит, Ингвар не объяснил тебе, – сказала она с грустью. – Ну да, ведь он не спешил назначать наследника… Это не просто княжеский скипетр, это… это гораздо сложнее. Кристалл используется как излучатель сигнала тонкой настройки. Только с ним «Rewinder» становится управляемым. Это как ключ авторизации для всей программы, понимаешь?

Подавленный, я молчал.

– И теперь у меня есть все: золото, камень, «Rewinder», – продолжала Диана. – Все, о чем можно мечтать. Мне не хватало только одного… тебя, Филик.

– Меня? Зачем я тебе нужен?

Диана вскинула тонкие брови, как бы в недоумении.

– Как зачем. Ты же сын изобретателя. Мне нужны права на «Rewinder», Фил, эксклюзивные права, которые никто не смог бы оспорить. Ради этого я здесь, у вас. Если ты будешь послушным, мы пойдем с тобой в темный зал, и я все тебе расскажу…

«В темный?» – успел я удивиться. Когда-то я только и мечтал оказаться там. Сколько же дерьма мне пришлось натворить, чтобы эта идиотская мечта сбылась, подумал я.

– Ты будешь послушным?

В ее ладони лежали три голубых шарика с иероглифами.

– Если не будешь, я вызову охрану, – шепнула она.

Давясь, я проглотил две таблетки, одна упала на циновку и покатилась. Диана осторожно подняла ее, повертела между пальцев и сказала вкрадчиво:

– Кушай.

Я съел и последнюю. Тогда Динка достала откуда-то еще три (я заметил, что иероглифы на них другие) – и непринужденно слизнула с ладони.

– «Синхрон» – это пропуск для двоих, – проговорила она. – Некоторые думают, что он помогает от одиночества. Это не так.

Она нагнулась к моему уху:

– Ты скоро поймешь. Мы с тобой – повелители этого мира. Нам можно все.

* * *

Понимание было ошеломляющим. Или, правильнее сказать, ошеломляющим был момент перехода от неведения к пониманию. Как будто кто-то вынул мои глаза и перенес их в иной мир, на обратную сторону луны, и заставил меня видеть то, чего я вовсе не хотел. Параллакс, думал я, опять параллакс.

Ведь я и сам мог обо всем догадаться, думал я снова. Но в те времена я был занят другим.

Я был гусеницей (решив так, я понял, что таблетки уже действуют). Да, я был обыкновенной гусеницей, которая живет в своем гусеничном мире, жрет зеленый листик на одной-единственной веточке и не подозревает, что веточек этих вокруг – до черта и больше, и что каждая веточка дает новый побег, и многие из них совсем близко, рукой подать, стоит только взлететь над своей реальностью. Но у гусеницы нет ни рук, ни крыльев. Она даже не знает, что она гусеница, и не может этого узнать, пока не станет бабочкой.

А бабочка – вот что обидно – ничего не расскажет другим гусеницам.

Со мной получилось иначе.

«Если твой отец, – сказала мне Диана (вот странно: я еще мог слушать),– если твой отец нашел способ создать свое альтернативное прошлое, за целую тысячу лет назад, не означает ли это, что кто-нибудь в будущем сможет повторить его трюк?

И если кому-то в будущем придет в голову начать свою собственную альтернативную историю из некоего момента в прошлом – ну, скажем, двадцать лет назад, – что может ему помешать?

И если твоя, Фил, твоя собственная судьба с этого момента окажется вписанной в его систему координат, не означает ли это, что весь твой мир, который ты считаешь своим, – это всего лишь чье-то параллельное прошлое?»

«Например, твое?» – спросил я, хотя мог бы и не спрашивать.

«Наконец-то до тебя дошло, – сказала Диана. – О, господи, как долго».

Я сидел на мягком полу темного зала, опустив голову и стараясь больше ни о чем не думать. Диана, раскинув руки, улеглась рядом. В своем огненно-рыжем платье она и вправду была похожа на бабочку – на бабочку, прибитую дождем к земле.

От «синхрона» меня прибило плотно и всерьез. Я прислушивался к ее голосу, а может, к своим неотчетливым мыслям. Перед моими глазами проплывали странные картины, не сравнимые ни с чем из виденного. Это было волшебством темного зала. Спрятанные где-то излучатели рисовали графическую модель редкой красоты. Это был никакой не «industrial», который я так любил в детстве. Плоскости и вправду тянулись ввысь, но пейзажи были наполнены светом, они были живыми, и солнце сияло в просторном лазурном небе над сияющими металлом высотными зданиями. А вдали, там, где кончалась земля, начинался океан, неправдоподобно голубого цвета, такого чистого, какого не сделать ни в одном фоторедакторе. Океан был безбрежным, насколько хватало взгляда, а горизонт все отдалялся и отдалялся, будто мое автономное зрение летело над морем: вот уже я видел острова, покрытые изумрудным тропическим лесом, где над деревьями кружили пестрые птицы, – и тут мое сознание в испуге возвращалось обратно в темный зал. И я понимал, что видел своими глазами будущее.

А девушка из будущего говорила негромко, не глядя на меня, обращаясь ко мне, но как будто сама с собой:

– Да, мой глупый Филик… там очень красиво… Розовый песок, лазурное море. Там, где я жила, меня звали Динарой – совсем как арабскую золотую монетку… теперь их у меня много, таких монеток, но разве этого я хотела? Если по-честному, совсем не этого…

Я молчал.

– А почему ты меня ни о чем не спрашиваешь, Фил? – Она перевернулась на бок и заглянула мне в глаза. – Взрослые всегда спрашивали, откуда я такая взялась, и я отвечала, что из Ташкента, да, или из Чимкента, как ваш друг Керимов… но на самом деле я не оттуда.