Меня тут же начинает тошнить.

Я не была тут с той ночи, когда Мак узнала обо мне правду. С той ночи, когда она приготовила мне торт, накрасила мне ногти, спасла от Серой Женщины… а через пять минут уже сама захотела меня убить.

Посреди разгромленного города «Книги и Сувениры Бэрронса» остались нетронутыми. Я молча благословляю это: пусть так будет всегда. Что-то есть особое в этом месте. Словно само его существование значит, что у мира еще есть надежда. Не могу объяснить, почему у меня возникает такое чувство, но все мои знакомые, которые сюда заходили, все ши-видящие чувствовали то же самое. Ощущение такое, словно давным-давно что-то ужасное почти случилось на этой широте и долготе и кто-то построил здесь «КСБ», чтобы такого больше никогда не произошло. Пока стоят эти стены и в здании кто-то живет, все будет хорошо. Я хихикаю, представляя, как оно стоит вот таким, как сейчас, в доисторические времена. Почему-то это не кажется невозможным.

Слева и справа булыжная мостовая чисто выметена. Возле магазина Бэрронса никаких следов разрушений. Не валяется шелуха, которую оставляют Тени. Нет мусора. Вдоль тротуара стоят клумбы, из которых уже пытаются прорасти маленькие растения, яростно сопротивляясь непривычному морозу. Вход в здание оформлен темным вишневым деревом и латунью и отполирован до блеска. Это место принадлежит старому Миру, и в то же время оно современное, совсем как сам чувак, а еще у дома колонны и решетки из кованого железа и чудесная тяжеленная дверь с классной подсветкой и переплетом. Раньше я частенько входила сюда и выходила, входила и выходила, просто чтобы послушать колокольчик над дверью. При ускорении он так классно звучал, меня это всегда веселило.

Перпендикулярно улице висит вручную нарисованная вывеска, она слегка покачивается от ветра на витом шесте, который прикручен к стене над кирпичным альковом двери.

За окнами светится янтарный свет, а вывеска мигает зеленым.

Я едва сдерживаюсь, чтоб не открыть дверь и не сказать: «Чуваки, как дела?»

Я больше никогда не войду в эту дверь.

— Унеси нас отсюда, — сердито говорю я.

— Не могу. Мы должны быть именно здесь. А это еще что за херня?

Я смотрю на него. Он смотрит на крышу «КСБ», где установлены десятки огромных прожекторов, направленных на улицу. Мне приходится отступить на пару шагов, чтобы посмотреть, что он там видит за ними, — я ведь ниже ростом. И я ахаю.

— Какого фига тут собрались ЖЗЛ?

Вся крыша «КСБ» покрыта Жрущими Зомби Личами. Неуклюжие анорексичные стервятники с жутковато сгорбленными телами излучают мрачность, которую даже не описать, кутаются в свои тяжелые мантии, покрытые грязью и паутиной, и не двигаются. Собрались там плечом к плечу и застыли неподвижно, как плакальщики на кладбище. Я могла бы их и не заметить, если бы Кристиан не показал. Они не чирикают, и отчего-то мне кажется, что тишина становится хуже.

— Почему это они зависают у Мак на крыше?

— С какого хрена мне знать? Прости, милая. Я хотел сказать, откуда мне знать?

— Да можешь при мне ругаться. Все так делают. А знать ты можешь, потому что ты Невидимый.

— Не совсем, не до конца и не изначально. Очень много разных «не». И если остальные мужчины в этом городе свиньи, это не значит, что я такой же. Вот тебе еще одно «не». Сегодня они у меня чертовски хорошо получаются. И сегодня не я тот монстр, на которого мы охотимся.

Я смотрю на него Глаза у него бешеные. Этот чувак реально на взводе — шатается и размахивает руками.

— Тогда что мы тут делаем? — Я пытаюсь вернуть его к нормальному разговору.

Он мне не отвечает. Просто идет вперед, прямо к магазину, и, как только я собираюсь стоп-кадрировать отсюда, потому что ни за что не пойду внутрь, даже если там никого нет, он резко поворачивает и шагает в проулок между «КСБ» и соседней Темной Зоной.

— Если ты хочешь остановить Короля Белого Инея, тебе придется пойти со мной, милая. Я отведу тебя в библиотеку Короля Невидимых. Если ответы вообще существуют, мы найдем их там.

Библиотека Короля Невидимых!

— Святые воры-библиофилы, пошли читать! — Я последний раз смотрю вверх, на ЖЗЛ, и стоп-кадрирую за ним. Если Мак в магазине, она не заметит размытого пятна, которое пронеслось мимо. Я дрожу, догоняя его. Сегодня зверски холодно. И я очень хочу остановить Короля Белого Инея. Я просто должна это сделать. В Дублине становится невероятно холодно, и у меня жуткое ощущение, что будет гораздо хуже.

Когда Кристиан входит в кирпичную стену дома напротив черного хода в «КСБ» — первого слева со стороны Темной Зоны — и исчезает, меня разбирает нервный смех. Я бросаю камешек в точку, в которой он исчез. Камешек отскакивает и щелкает по мостовой. Я чувствую себя так, словно попала на станцию Гарри Поттера, особенно когда Кристиан высовывает из стены голову и нетерпеливо говорит:

— Пойдем, милая. Мне тут не слишком нравится.

Я приближаюсь к стене и рассматриваю ее, пытаясь определить, как найти это место, если не знаешь, где оно. Его голова исчезает. Я не понимаю. Мне хочется отметить это место мелом, нарисовать большую «X» на случай, если оно мне снова понадобится, но это сразу выдаст его всем остальным, так что я пячусь немного на улицу и просто запоминаю это место, фиксируя на мысленной решетке навсегда. Да, у меня такая память. Если я сознательно что-то запоминаю, я всегда могу мысленно вернуть модель. Но запоминать все таким образом сложно. Я обычно так наслаждаюсь жизнью, что забываю делать фотографии.

А потом я иду за ним. Чуваки! Я вхожу в кирпичную стену! Это самая странная штука из всех, что мне удавались. Ощущается оно как губка, и я на секунду тоже становлюсь губчатой, мы превращаемся в единое целое, и все вокруг губчатое, не хватает только квадратных штанов. А потом я снова становлюсь собой, и стена вроде как выплевывает меня по другую сторону, в совершенно белую комнату.

Белый пол, белый потолок, белые стены. Внутри белой комнаты десять зеркал. Висят в воздухе. Просто так. Насколько я вижу, их ничего не держит. Все они разного размера и разной формы, в разных рамах. У некоторых поверхность стекла полностью черная, и в них ничего не видно. В некоторых вращается серебряный туман, в котором движутся клубящиеся тени, слишком быстрые и странные, чтобы можно было определить, что же это.

— Отлично, — говорит он. — Там же, где я их оставил.

— А куда бы они делись?

— Раньше они висели на стене. Я перемешал их, чтобы те, кто знает, куда они вели раньше, запутались. То, через которое мы прошли, было четвертым слева. Теперь оно второе справа.

Я еще раз оглядываюсь, не зная зачем, может, ищу усталых скворцов[44], но тут их нет, и я вхожу вслед за ним в зеркало. Я снова становлюсь губчатой и на этот раз словно прохожу сквозь множество разных вещей, но как только начинаю немного напрягаться, размышляя, все ли части моего тела смогут вернуться в норму, врезаюсь в спину Кристиана.