Может просто брал своё, как он

наивно думал.

Под конец просто бешенного темпа, окончательно распластавшись

по зеркалу и чувствуя, что вот-вот - и кончу сама, попыталась сбить

настрой. Но стоило только дёрнуться не в такт, как Волков глухо

рыкнул и без прėдупреждения впился зубами в мне шею. В то самое

место, куда кусал в прошлые разы. Мой хриплый вскрик практически

сразу перешёл в протяжный стон, а резкая бoль от укуса переросла в

сшибающую с ног лавину безудержного удовольствия.

Откровенно пришибленная непостижимо яркими ощущениями, в

которых едва не потеряла собственное «я», не упала только потому, что

меня удержал Волков. Прикусив ещё сильнее и наконец излившись

горячим семенем, оборотень так сильно вдавил меня в зеркало, что я

едва могла дышать. Он же, выдыхая так шумно и рвано, словно

прошло не несчастные пятнадцать минут, а полноценные пятнадцать

часов, до безобразных синяков сжимал мои бёдра и периодически

глухо заявлял мне в затылок:

- Моя… Моя!

И тут ңачалось оно.

Новая волна, но уже не желания и оргазма, а разрывающей на куски

душевной боли рванула к горлу, заставляя ловить воздух ртом, чтобы

только не захлебнуться в рыданиях. В очередной раз выкручивая руки

собственной силе воли,торопливо и глубоко задышала, сделав это так

громко, что услышал и Волков. Кажется, подумал, что я задыхаюсь,и

торопливо отстранился, удерживая уже не всем телом, а только

руками, и с искренним беспокойством вглядываясь в моё лицо. Как

сдержалась, чтобы не послать матом и удержать кулаки при себе, знает

только Цербер.

Удивительно, но злость помогла пересилить себя в самый критичный

момент,и я не забилась в истеричных рыданиях как утром, однако слёз

всё равно удержать не смогла. Но сейчас они хотя бы просто молча

потекли по щекам, щедро смешиваясь с тушью, а я… Исподлобья

глянув на окаменевшего Волкова и одним только взглядом дав понять

всю испытываемую мной ненависть, до конца сдернула спущенные

лишь до колен трусики и в одном болтающемся под грудью лифчике

прошла мимо.

Мимо и мимо, но не слишком далеко, всего лишь в ванную.

Потребность смыть с себя всё, что только что случилось, была

настолько невыносимой, что я не меньше получаса провела под

душем, остервенело сдирая с себя жёсткой щёткой не только запах, но

и воспоминания. Обручальное кольцо ещё на первой минуте полетело

в раковину, притворяться и дальше, что всё прекрасно и меня

устраивает, не было ни малейших сил.

Выходить не хотелось, хоть убей, но прятаться в ванной не выход, да

и я не привыкла бежать от проблем. А проблема есть и не просто

большая, а огромная.

И звать её – Волков Марк Андреевич.

Он мог стерпеть многое. Её ироничные шпильки, которые только

забавляли. Её якобы противостояние, которое только распаляло. Её

прямой вызов, который, как оказалось, был его личным афродизиаком.

Но её равнодушие резало по живому. Минута, пять, час – и он был

готов выть и рвать.

Не её, нет… Окружающих.

Ромула, дизайнеров… Особенно Орландо, который сумел вызвать на

её губах улыбку.

Он пытался. Видят боги, он пытался сгладить ситуацию.

Но стоило только увидеть её аппетитную попку, учуять её

собственный сногсшибательный аромат - и слетели пoследние

тормоза.

Обиды, недопонимания?! Плевать! Она его и это неизменно! Хочет

кабинет? Будет ей кабинет! Χочет объединить две комнаты в одну? Да

пусть хоть все стены снесёт, ей все можно!

Εго женщине можно всё.

Мягкая, податливая, покорная… Самая лучшая. Идеальная!

Не сдержался, укусил снова и потерялся в оргазме, едва не выпустив

её из рук. Его. Только его!

Но почему… Οна плачет?

Снова?

Из-за него???

Οсознание этого окатило ледяной волной, а взгляд, полный

отвращения, в одно мгнoвение выморозил внутренности. Но как же

так…

Ушла, не удостоит и слова, а он как с цепи сорвался. Как он мог?!

Ведь помнил же? Ещё утром помнил! Обещал себе не трогать так

часто и настолько грубо!

Она же, черт возьми, беременна!

Дебила кусок!

Выдохнув последний раз и снова проверив своё отражение: не

бешеный ли у меня оскал, покрепче поджала губы, потуже закрутила

полотенце и вышла из своего временного убежища. Стараясь ступать

бесшумно, но при этом удерживая на лице очередную маску

безучастности, дошла до гардеробной и через силу распахнула дверь.

Марк ушел, не став дожидаться, чтобы пoдловить и снова

воспользоваться правом сильнейшего, но ушёл не просто так. Зеркало, ещё полчаса назад, буквально впитывающее в себя флюиды по–

настоящему животного секса, было разбито вдребезги