Мог ли человек, написавший о себе такое, участвовать в создании политической прокламации, под которой рядом с именами Владимира Максимова и Петра Егидеса стоит и его имя? Ведь, подписав эту «коллективку», он пошел против себя, против самого главного в себе! Трудно поверить, что он не то что принял участие в составлении или редактуре этого текста, но согласился даже, прочитав, подписать его. Разве что просто подмахнул не читая, только поморщившись: «С волками жить, по-волчьи выть!.. Снявши голову, по волосам не плачут…»

Что же толкнуло его на это? Что вынудило примкнуть к этой волчьей стае, слить свой человеческий голос с этим волчьим воем?

(вот, мол, бывают такие исключительные обстоятельства, когда даже многолетние враги вынуждены протянуть друг другу руки), – могут вызвать только ироническую усмешку. Как пел в одной из своих песен Галич: «Это, рыжий, всё на публику!» На самом же деле нет и не может быть сомнений, что не какие-то там высокие идейные побуждения («Родина в опасности!») стали основой этого неожиданного альянса, а легко различимая, самоочевидная сделка . Поняв, что никакой суд не защитит их от помоев, которые льет – и будет лить! – на них Максимов, Андрей и Марья (скорее всего, я думаю, именно Марья) сочли за благо пойти на максимовский шантаж и принять его предложение: Андрей подписывает вместе с ним эту политическую декларацию, а Максимов в обмен на это прекращает свою травлю, публично отказывается от своих обвинений.

Именно такое публичное заявление вскоре и было им сделано:

...

Как видим, обе договаривающиеся стороны соблюли условие заключенного ими соглашения (сделки).

Почему на эту сделку пошел Синявский, понять можно.

Пресловутое письмо Андропова, которое в игре, затеянной Максимовым, было его главным козырем, появилось в иерусалимской газете «Вести» в сопровождении большой – на целую полосу – статьи Михаила Хейфеца «Новые грехи старого Абрама. Андрей Синявский как агент КГБ». Статья эта была помещена в газете под рубрикой «Вчера тайное – сегодня явное».

А вслед за ней на головы героев этой статьи обрушился поток вот таких читательских откликов:

...

Даже Марье с ее ведьминским характером и железными нервами вынести все это было непросто. Приложенное к текстам письмо Андропова – с купюрами или без купюр – придавало этим инсинуациям аромат достоверности и даже бесспорной, непререкаемой документальности.

Синявские поняли, что от этого не иссякающего потока грязи им все равно не отмыться: чем дальше, тем больше эта грязь будет к ним прилипать. И выход из этой мерзкой ситуации им остается только один: принять условия предложенной Максимовым сделки.

Ему-то зачем все это понадобилось? Неужто и впрямь его так потряс расстрел «первого свободно избранного в России парламента», что он, как в свое время Л.Н. Толстой, не смог промолчать? И – мало того! – решил усилить громкость своего протеста эффектным примирением с давним своим врагом Синявским?

Как бы не так!

И тут у меня уже не догадки, не предположения, не гипотезы, а – факты.

С политическими декларациями того же свойства, что его совместное (с Синявским и Егидесом) обращение к президенту, он стал выступать еще летом 1993 года, то есть за несколько месяцев до октябрьского путча и пресловутого «расстрела парламента», начав регулярно печататься в «Правде». Для наглядности приведу парочку заглавий этих тогдашних его правдинских статей: «Зияющие высоты хамодержавия», «Обыкновенный демофашизм». То есть – пел в унисон с другими тогдашними правдинскими авторами.

О том, как это случилось, подробно рассказал в книге своих воспоминаний Геннадий Зюганов, посвятив этой теме целую главу, прямо так и названную: «Владимир Максимов – автор “Правды”».

На нее и сошлюсь:

...