Обе подруги смотрели на Эви выжидающе.

— О Господи, — промолвила она немного спустя.

Это было все, что она смогла сказать. Ей хотелось бежать, найти Сента и спросить, что он задумал. А потом крепко обнять его и поцеловать. Он научился кое-чему, и даже если это ей не поможет, он сумеет сделать много добра еще где-нибудь. Эвелина оборвала себя, заметив, что подруги продолжают разговаривать.

— …выйти замуж за Кларенса Алвингтона, — говорила Люсинда.

— Нет! Разве он не видит, что этот денди совершенно тебе не подходит? — спросила Джорджиана, присоединяясь к Эви у окна.

— Вероятно, нет. Но он видит, как полезен Кларенс для «его. Этот брак обеспечит ему место в палате общин.

— Ха! Было бы прекрасно, если бы он получил его за свои собственные заслуги, а не за твой счет.

Эви улыбнулась:

— У меня и в мыслях нет, чтобы сказать ему такое.

— Наберись храбрости, чтобы в удобный момент обменяться с ним любезностями.

Чем Эви хотела бы немедленно обменяться, так это своей жизнью с Джорджианой. У той был муж, который обожал ее. Все понимающая тетушка. Кузен, имеющий достаточно высокое положение и власть, чтобы никому не позволить причинить им вред. Склонность к занятиям, которые не считались ужасающе неприемлемыми для женщин.

А у Эви был повеса, который, казалось, в равной степени любил ее и пытался погубить. Семья, которая ставила свои интересы гораздо выше ее собственных. Безнадежная мечта руководить приютом для бедных детей-сирот, чтобы дать им возможность развить ум и скрытые способности.

В то же время именно Сент помог ей осуществить большую часть всего, чего она достигла. И как только ей удалось доказать ему, что она не какая-нибудь пустоголовая дурочка с куриными мозгами, его помощь и советы, хотя и циничные и небескорыстные, стали неоценимы.

— Что ты будешь делать? — спросила Джорджиана.

— Она собирается использовать некоторые из методов Сент-Обина, — ответила Люсинда, прежде чем Эви успела открыть рот, — в надежде на то, что легкий ореол греховности отпугнет Кларенса или по крайней мере его родителей.

— Но это очень рискованно, Эви, — сказала виконтесса с мрачным выражением на лице. — Поверь мне.

— Я знаю. Правда. — Эви глубоко вздохнула и мысленно воззвала к Всевышнему. — Мне может понадобиться ваша помощь.

— В скандально вызывающем поведении?

И Джорджи и Люсинда смотрели на нее скептически. Они, наверное, сомневались, что она найдет в себе смелость предпринять что-нибудь действенное. Ну что ж, она им покажет. У нее превосходный учитель.

— Нет, не в вызывающем поведении, — ответила она, пряча усмешку. — Вы должны делать вид, что ничего предосудительного не происходит.

Эви принужденно рассмеялась:

— Ради всего святого, если вы неодобрительно посмотрите на меня за какой-нибудь поступок, это меня окончательно погубит.

Люсинда вздохнула:

— Я бы посоветовала тебе просто поговорить с твоим братом и объяснить ему, каким несчастьем обернется для тебя брак с Кларенсом. Можешь положиться на меня, я не стану замечать никаких скандальных поступков, которые ты можешь совершить.

— Я тоже исполню свой долг, — согласилась Джорджи. — Я только хочу, чтобы ты нашла время отпраздновать свой успех с Сент-Обином, вместо того чтобы беспокоиться насчет всей этой глупости.

Она переключила внимание на Люсинду.

— Однако позволю себе заметить, раз Сент-Обин действительно стал джентльменом, ты, дорогая моя, осталась единственной из нас, кто не применял на практике своих уроков.

— Гм. Он всего лишь пять минут вел себя прилично. Я вряд ли могу объявить это бесповоротной победой. Кроме того, первоначально мы обсуждали обучение мужчин правильному обхождению с женщиной. Последний раз, когда я проверяла, в палате лордов не было женщин. Со времен королевы Елизаветы, во всяком случае.

Пока Джорджи и Люси продолжали шутливо препираться о том, выполнила ли она свою часть соглашения, Эви изо всех сил старалась сдержать все возрастающее возбуждение. Завтра она встретится с Сентом и проведет с ним весь день, как и обещала. Завтра она снова увидится с ним и будет вести себя неподобающим образом. Стыдно признаться, но где-то в глубине души ей очень нравилось, что маркиз де Сент-Обин повеса. И что время от времени он становился ее повесой.

Она идет во всей красе -

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены.

Байрон. Она идет во всей красе[22]

Сент направил фаэтон на зеленую лужайку, присоединившись к длинной веренице экипажей и лошадей, прибывших из города на традиционный пикник генерала Барретта. Маркиз вынужден был признать, что выбранная генералом лужайка на отлогом склоне холма, возвышавшегося над старым Лондоном, выглядела очень живописно. Вместе с тем, отвечая вежливым кивком на удивленные взгляды леди и лорда Милтон, он почувствовал себя болваном.

Никто не приглашал его присоединиться к компании и вместе позавтракать, а если кто и сделал бы это, то не дождался слов благодарности и согласия. И конечно же, он прибыл с опозданием и не собирался оставаться до конца.

Выйдя из экипажа, Сент увидел, что здесь собралось сорок — пятьдесят гостей, хотя при огромном количестве лакеев, грумов, слуг и служанок было почти невозможно определить, кто прибыл сюда для отдыха, а кто для работы.

— Вы пришли.

При звуке этого голоса вся окружающая бессмыслица, непривычное состояние, пчелы, роящиеся вокруг его касторовой шляпы, — все перестало иметь значение.

— Вам удалось достать мне приглашение, — ответил он, оборачиваясь к ней лицом.

— Я думала, может, вы все еще сердитесь на меня.

— И все же вы выполнили свою часть соглашения.

Серые глаза сияли, встретившись с ним взглядом. Желтое муслиновое платье состязалось по цвету с разбросанными тут и там по траве нарциссами, и когда она улыбнулась ему, Сент почти перестал дышать.

— Речь шла о том, чтобы достать вам приглашение или снова обнажиться, как я припоминаю, — прошептала она.

Сент очнулся.

— Вот это да, сегодня мы разговариваем откровенно? — тихо сказал он, предложив ей руку. — Я по-прежнему был бы счастлив побеседовать с вами относительно условий оплаты, если вам угодно.

Она покраснела, и он внезапно почувствовал себя более комфортно. Может, Эвелина и хотела бы сказать ему какую-нибудь дерзость, но она все еще оставалась добродетельной, Все-Ради-Сирот Эвелиной. К его удивлению, она взяла его под руку.