платья. И то, как мизинец сгибался под неестественным углом. И сильный ожог на щиколотке. Позади троих людей, рядом с трейлером, – морда и изогнутые уши большого борова. А дальше – зловещий стальной кол в земле с прикрепленной к нему цепью.

«Конечно, для собаки, – подумала Пайн. – Конечно».

Блюм повернулась, поняла, чем занята Этли, подалась к ней и сжала ее руку, на мгновение вырвав своего босса из задумчивости. Пайн смущенно улыбнулась.

– Наверное, это безумие – постоянно смотреть на фотографию…

– Ничего подобного, – возразила Кэрол. – Вполне естественное поведение. Но ты должна помнить, как далеко тебе удалось продвинуться, агент Пайн. Подумай о том, куда мы сейчас направляемся. Еще совсем недавно ты даже не могла такое представить.

Пайн сжала руку Блюм в ответ.

– Ты права, Кэрол. И спасибо, что напомнила мне об этом.

Они приземлились и сразу поехали на взятом в аренду автомобиле в дом Джека Лайнберри, находившийся к югу от Атланты, примерно в часе езды.

Джек сидел в кресле в спальне роскошного особняка и смотрел в окно – туда, где прежде стоял коттедж, в который попала бомба, когда внутри была Этли. Развалины снесли, и теперь бригада отстраивала дом заново. В данный момент заканчивали заливку фундамента. Пайн увидела штабеля досок, лежавших поблизости, и решила, что их используют при отделке дома.

Она посмотрела на Лайнберри, высокого красивого мужчину за шестьдесят, сидевшего в кресле. Бледный и все еще слабый, он крепко ее обнял. Глаза у него оставались ясными и внимательными.

Когда Пайн показала ему фотографию, он сначала покачал головой, потом его подбородок опустился, и Лайнберри заплакал – настолько неожиданно, что Пайн не знала, как поступить. Блюм положила успокаивающую руку на его дрожавшие плечи.

И тут только Этли поняла.

Идиотка, это же его дочь.

Мысль пришла к ней с большим опозданием – ведь она протянула Лайнберри снимок, не думая об этом.

– Мне очень жаль, Джек, – произнесла Пайн, опускаясь на колени рядом с ним. – Я не подумала.

Он отмахнулся от ее извинений и взял себя в руки.

– Ты знаешь, где сделан снимок?

– Округ Толивер. К северо-востоку отсюда. Ито Винченцо сумел съездить туда и вернуться за один день.

– Ты уверена, что это… Мерси?

– У меня есть другие свидетельства, подтверждающие мой вывод.

– «Аткинсы, Лен, Ванда и Бекки»?

– Ито служил в армии с Леонардом Аткинсом. Мне удалось узнать, что Аткинс получил тяжелые ранения. Он вернулся в Соединенные Штаты, его уволили из армии, и он поехал обратно в Джорджию.

Лайнберри выглядел удивленным.

– Но если он из поколения Ито, то должен быть гораздо старше того возраста, когда люди хотят иметь шестилетнего ребенка. Иными словами, получается, что Ито привез им Мерси в качестве… даже не знаю… не хочу говорить «подарка», но ты понимаешь, что я имею в виду.

– Ты прав, – согласилась Пайн. – Во время боев с северными вьетнамцами Аткинс спас Винченцо жизнь и получил серьезные ранения. Одно из них – в ту область, которая… у Аткинса не могло быть детей.

Лайнберри прищурился.

– Ладно, надеюсь, я ошибаюсь, но понимаю, что это может означать.

– Я считаю, что Ито похитил Мерси и привез ее к Аткинсам, чтобы расплатиться с Леонардо. Существует письмо от Аткинса к Ито, которое подтверждает этот факт.

– Украсть ребенка, чтобы заплатить долг? Безумие какое-то… – не поверил Лайнберри.

– Но вполне вероятное.

– А почему он пытался тебя убить? – спросила Блюм. – Почему не похитить обеих или придумать еще что-нибудь, но не совершать покушение на убийство?

Пайн посмотрела на фотографию.

– Я много думала, – ответила она. – Из всего, что нам удалось узнать про Ито, следует, что он не имел никакого отношения к мафии и не походил на брата. Но разозлился, когда узнал, что Бруно обманули, пообещав сделку. Он винил мою мать. Однако я сомневаюсь, что Ито был монстром. Мне кажется, он очутился между молотом и наковальней. И когда наступил критический момент, решил забрать только одну из нас. Вот почему он произнес детскую считалку. А потом попытался ударить меня так, чтобы я потеряла сознание и не подняла тревогу. Но не рассчитал – и едва меня не убил.

– А как ему вообще удалось отыскать вашу семью? – спросил Джек.

Пайн чуть отодвинулась от него.

– Мы встречались с твоей бывшей невестой… – начала она.

– Ты говорила с Линдой? А почему не рассказала мне? – возмутился Лайнберри.

– Ну вот, теперь ты знаешь.

– И что она говорит? – нетерпеливо спросил он.

– То, что я думала, – коротко ответила Этли.

Он покачал головой и пробормотал:

– Нет, не может быть. Я не верю…

– Линда была источником утечек, она сама призналась. Она наняла частного детектива, который за тобой следил. Обыскивала твой портфель и подслушивала разговоры по телефону. Линда встречалась с Бруно, узнав о нем через его приятеля-мафиозо. Она собиралась представлять его в суде, но потом делом Бруно занялся другой адвокат. Линда открыла при помощи пара твое письмо, где говорилось о новых личностях моих родителей и о том, что они перебрались в Андерсонвилл, а затем позаботилась о том, чтобы информация дошла до Бруно. Тот рассказал брату слезливую историю и сумел убедить законопослушного Ито отправиться в Джорджию и превратиться в дьявола.

На мгновение Пайн показалось, что Лайнберри вот-вот потеряет сознание, или у него начнется сердечный приступ, или он ее ударит. Слишком разнообразные эмоции искажали его лицо, а тело то напрягалось, то расслаблялось – в результате Этли сжала его руку, дабы убедиться, что он усидит в кресле. Наконец Джек закрыл лицо рукой и снова тихо заплакал. Пайн посмотрела на Блюм, но та покачала головой и поднесла палец к губам, показывая, что сейчас следует помолчать. Прошла долгая минута, прежде чем Лайнберри выпрямился и вытер глаза. Кэрол протянула ему полотенце, лежавшее на столике рядом с креслом, а Этли налила стакан воды из кувшина. Лайнберри вытер лицо, выпил воду и откинулся на спинку кресла; казалось, он постарел на десять лет за прошедшие две минуты. Затем сжал руку Пайн.

– Мне очень жаль, Этли… Ужасно жаль. Все это моя вина.

– Вовсе нет, Джек. Ты просто верил тому, кто тебя предал. Но, если честно, я понимаю ее гнев. Ты ведь действительно бросил ее ради моей матери. И у вас родились две дочки.

Лайнберри провел ладонью по лбу.

– Я любил Линду всем сердцем. Ровно до того момента, когда увидел твою мать. И с тех пор для меня не существовало других женщин. Я не горжусь тем, что сделал, но говорю правду. Если б я лучше контролировал свои чувства…

– Очевидно, и мою мать к тебе влекло.

Джек покачал головой.

– Я был заметно старше. И она от меня зависела. Я оказался профессионалом, который нарушил все правила. Даже не мог представить, что наши отношения приведут к беременности, и ненавидел себя за то, что поставил твою мать в такое положение.

– Но