– Спасибо, – поблагодарила она и после недолгой паузы добавила серьезным тоном: – Может, в один прекрасный день ты поймешь, что я независимая, свободомыслящая женщина, и именно такой и должна быть. Как ты выполняешь свой долг, делаешь то, что считаешь для себя лучшим, так и я.

Его лицо приняло каменное выражение.

– И поэтому ты считаешь лучшим для себя быть с Эйданом?

– И сколько же ты наблюдал за нами?

– Довольно долго, – процедил он сквозь зубы.

Ничего себе, подумала Клэр, боясь представить, что за этим последует.

– По крайней мере, столько, чтобы убедиться, что тебе нравится мой ублюдок-брат.

– Неправда! – воскликнула Клэр. – Все совсем не так. Он просто друг!

– А разве ты не спишь с друзьями, Клэр? Разве тебе не хочется с ним переспать?

– Господи, еще не хватало, чтобы ты ревновал меня к Эйдану! – искренне возмутилась Клэр.

– Я никого ни к кому не ревную!

– Я просто по чистой случайности застала его вдвоем с Изабель. И тут же вышла вон. Черт возьми, это мне с тобой хочется переспать!

Малкольм покачал головой – было видно, что он все еще зол, – и направился прочь. Клэр бросилась за ним и схватила за рукав.

– Прекрати! – крикнула она. – Ты ведь прекрасно знаешь, что я чувствую! Ты ведь только тем и занимаешься, что подслушиваешь мои мысли!

Малкольм замер на месте, и Клэр наткнулась на каменную стену его груди.

– Да, и сейчас тебя гложет совесть.

– Неправда! Я увидела их, и мне захотелось тебя!

Воцарилось ледяное молчание. Клэр ждала, что он скажет, потому что ее собственные слова были правдой. Эйдан был хорош собой и даже по-своему галантен, но до Малкольма ему было далеко. Впрочем, ему никогда не сравняться с братом. Она заглянула Малкольму в глаза и увидела, что он постепенно оттаивает.

– Я дал тебе обещание, – хрипло произнес он. – Прошлая ночь многое изменила, но слово свое я сдержу.

Клэр поняла, что он имеет в виду обет верности.

– Я тоже дала обет, Малкольм, – задыхаясь, произнесла Клэр. – И я привыкла держать данные мной обещания.

Их взгляды встретились. От Клэр не укрылось, что он тоже тяжело дышит. Сейчас их разделяло не более сантиметра. Сопротивляться его мужской притягательности становилось все трудней. Боже, вот если бы можно было прямо сейчас броситься в его объятия, прижаться к этой крепкой, мускулистой груди!

Но Малкольм лишь задумчиво покачал головой:

– Нет, этого делать никак нельзя.

– И что теперь? – негромко спросила Клэр. – Ты дал обет, но спать со мной ты отказываешься. И если я с уважением отнесусь к твоему требованию – не делить со мной ложе…

– Нет, я буду тебя охранять.

Значит, он все-таки отошлет ее на Айону. Они только что выдержали еще одну бурю, и сейчас она чувствовала себя гораздо ближе к нему, чем в самом начале.

– Ты почти успокоился. – В ее шепоте слышалась мольба.

– Верно, – ответил он, твердо глядя ей в глаза. – Но здесь ты в безопасности. Я имею в виду не Морэя. Я имею в виду себя. – Его взгляд заскользил ниже, к ее губам, а затем снова вернулся к глазам. – Утром мы попрощаемся друг с другом.

С этими словами он кивнул и повернулся, чтобы уйти. Клэр бросилась к нему.

– Куда ты собрался? Что намерен предпринять?

– Солнце сядет через два часа. Я иду на башню. Клэр не поверила собственным ушам.

– Ты намерен запереться в ней?

– Да. – Малкольм остановился у ступеней, что вели к парадной двери в замок. – Может, через несколько лет для нас отыщется безопасное место и безопасное время.

– Через несколько лет или через несколько сотен лет? – выкрикнула Клэр сквозь слезы.

Вместо ответа, Малкольм пристально посмотрел на нее и зашагал вверх по ступенькам.

Ройс ждал ее в парадном зале. Ощущение у Клэр было такое, будто живот ее стянуло в тугой узел. Она без сна проворочалась в постели всю ночь и все это время едва ли не кожей ощущала присутствие Малкольма в башне. Но он ее так и не позвал. Клэр напрягала внутренний слух в надежде, что услышит его голос, но так и не дождалась. Его молчание могло означать лишь одно – он держал под контролем любые темные поползновения.

Ройс поднялся ей навстречу:

– Садись завтракать. У нас не будет остановок до самой Айоны.

Клэр встретилась с ним взглядом. Враждебности в его глазах она не заметила, лишь решимость. Аппетита у нее не было совсем.

– Где Малкольм? Я хочу с ним попрощаться.

– Во дворе, – коротко бросил Ройс.

Ей было страшно, что они расстанутся, так и не попрощавшись друг с другом. И она поспешила во двор. Пятьдесят его воинов уже были в седле. В холодном утреннем воздухе из лошадиных ноздрей вырывались клубы пара. Малкольм тоже сидел верхом на сером жеребце. Он посмотрел в ее сторону, и их взгляды встретились. Он направил коня в ее сторону.

Клэр бросилась к нему:

– Неужели ты уехал бы, не попрощавшись со мной?

Вид у Малкольма был усталый и измученный, впрочем, как и у нее самой. Похоже, он, как и она, также проворочался без сна всю ночь. А уснуть ему не давало – в этом у Клэр не было ни грана сомнения – желание, с которым он был вынужден вести борьбу до самого рассвета.

– Я доеду вместе с тобой и Ройсом до озера, – ответил он.

Клэр эти его слова привели в восторг. От волнения она схватилась за поводья.

– Значит, ты передумал?

Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Не надо так напрягать мысли, Клэр. Возвращайся в Данрох, так для тебя будет лучше. Разве я не говорил, что проделаю с тобой хотя бы часть пути? – произнес Малкольм и развернул жеребца.

Клэр обвела взглядом двор в поисках своей лошади. Теперь ей было известно, с кем именно она преодолеет перевал. Вскоре, ведя за собой гнедого мерина, к ней подошел Ройс:

– Прошу вас, леди Клэр.

Взяв в руки поводья Святого, Клэр запрыгнула в седло и нащупала ногами деревянные стремена. Каково же было ее удивление, когда, подняв глаза, она увидела, что Эйдан протягивает ей револьвер.

Клэр улыбнулась и даже на мгновение забыла о ситуации, над которой по большому счету она была не властна.

– Ты ничего не забыл? Он у тебя заряжен?

– Если ты спрашиваешь, лежат ли внутри шесть железных камешков, то да, – произнес Эйдан в ответ и тоже расплылся в улыбке.

Не сиди она в седле, наверняка чмокнула бы этого наглеца в щеку. Да, и не будь рядом Малкольма, который со вчерашнего дня все еще продолжал дуться на нее и пытался побороть в себе ревность.