Какое-то время никто не шевелился. Даже маленький мальчик, который устроил такой большой шум, замер от страха. Он лежал на полу и смотрел вверх на страшное лицо мамы большими испуганными глазами. Мама глядела на беспорядок на полу, будто это был не дешевый красный кум кум, который можно купить в любом продовольственном магазине, а лужа крови из тел ее убитых детей. Я внимательно смотрела на маму.

— Почему, ну почему этот маленький мальчик должен был прийти именно сюда, а не куда-то еще? — пробормотала она, качая головой. — Это плохой знак, но мы увидели его слишком поздно. С тем, что запланировано, уже ничего не поделаешь. — При этих словах ее лицо стало каменным, но двигаться она стала быстрее. Боги заговорили, но было слишком поздно: свадьба должна была продолжаться. Она помогла оглушенному ребенку подняться, строго прогнала его и попросила оказавшуюся рядом служанку убрать этот беспорядок, а затем сделала шаг вперед и благословила сына.

— Иди с Богом, — сказала она отчетливо. Затем вперед вышел отец и благословил Джейана.

Жених сел в украшенную голубыми и серебряными лентами машину, а все остальные втиснулись в другие имевшиеся транспортные средства. Я шла рядом с мамой, лицо которой было будто из гранита, а шаги такими же четкими, как у солдата. Она сидела в машине ровно, как штык, не произнося ни слова и безучастно глядя в окно. Только один раз она тихо, с сожалением вздохнула. Было такое чувство, что мы едем на похороны в неподходящей одежде, мама в своем сари цвета спелого манго, а я в великолепном голубом сари с тесьмой цвета яркой фуксии по краю.

Вообще-то я думала, что мама принимает все слишком близко к сердцу, хотя и не осмеливалась открыть рот. Это была обычная житейская ситуация. То, что этого не случилось раньше, было удивительно. Подъезжая к храму, машина затормозила. Джейан вышел. В полуденном солнце его белый костюм был ослепительным. Кто-то поправил на нем головной убор. В тот день он был королем. Он кивал головой и нервничал.

В храме мама улыбалась женщинам, на которых в несколько рядов были надеты драгоценности. Те прекратили обсуждать невесту, чтобы улыбнуться в ответ. Когда она прошла, они снова стали болтать, их губы то двигались, то были сжаты, а взгляды черных глаз остро скользили в толпе. И еще они с жалостью глядели на меня.

Мы стояли у кафедры и смотрели на невесту в сопровождении ее пожилой тетушки и подруги. Мне казалось, она выглядит очень красиво в этом темно-розовом сари с маленькими зелеными и золотыми точечками, густо расшитом золотом по краю. Она была стройной и изящной. Джейану действительно очень повезло. Девушка встала на колени, заняв место рядом с моим братом. Она сделала это с такой грацией, что я снова подумала, почему она, такая красивая, согласилась на брак с моим братом. На ней было много украшений, богатым был и сам наряд. Мы знали, что она бедна. Размышляя над этим, я вдруг заметила, что из опущенных глаз девушки неудержимо капали слезы прямо на дорогое сари, выбранное и купленное мамой. На подоле образовалось маленькое темное пятно. Удивленная этим слезным потоком, я быстро взглянула на маму, которая тоже увидела эти слезы. Она выглядела такой же озадаченной, как и я.

— Почему невеста плачет? — послышались тихие голоса.

Это были точно не слезы радости. Девушка горько рыдала. Между огромных колонн храма небольшая толпа, собравшаяся по случаю свадьбы, стала перешептываться и волноваться.

— Посмотрите, невеста плачет! — шептались люди между собой. Пока мы в недоумении смотрели на нее, изящное украшение выпало из ее ноздри на темное пятно на подоле ее сари. Мы молча подняли его и снова закрепили на ее мокром носу. Все обратили на это внимание. Шепот между людьми стал громче, и на маминых щеках появился румянец. Ей было стыдно за то, насколько очевидно было нежелание невесты выходить замуж. Но ведь ее никто не заставлял. Мама перед этим открыто разговаривала с девушкой. Та сама этого хотела.

— Да, — дала согласие невеста, опустив голову.

Громко забили в барабаны, когда Джейан повернулся к невесте и надел ей на шею традиционное для свадебных церемоний ожерелье тали. Я видела, как он вздрогнул, увидев слезы своей невесты. Смущенный, он обернулся, чтобы отыскать мамины глаза. Она кивнула в знак того, чтобы он продолжал. Уверенный в том, что слезы невесты — это еще одна тайна, в которую он не посвящен, он повернулся и завершил обряд — застегнул самую важную цепочку, которая свяжет их навсегда как мужа и жену. Церемония подошла к концу.

Во время приема мама не могла ничего ни есть, ни пить. Ей становилось плохо от одного только вида еды. Мы тут же отправились в Куантан. В дороге все молчали. Мама выглядела печальной и несчастной. Почему невеста заплакала? Почему этот маленький мальчик взялся из ниоткуда и опрокинул именно то, что было символом счастливого брака?

На следующий день молодожены приехали к нам домой. Они собирались пожить у нас до тех пор, пока смогут позволить себе свое собственное жилье. Мама предложила дать им немного денег для покупки нового дома. Из окна я увидела, как молодая жена Джейана грациозно выходит из машины. Она выглядела спокойной и сдержанной, и слез на лице уже не было. Мама вышла из дому поприветствовать молодую жену сына с подносом желтой пастилы из сандала, кумкумом, священной золой и маленькой кучкой подожженной камфары. Рата упала к маминым ногам, как требовала того традиция. Когда она встала, я впервые увидела глаза моей невестки. Они были слепы от горя, пусть даже губы ее вежливо улыбались, принимая мамины благословения. Как только ей показали ее комнату, она сразу же снова вышла.

Она отыскала моющее средство и принялась убирать.

Каждый день Рата мыла кухню, чистила ванную, сметала мусор с кухонных полок, вытирала пыль и протирала шваброй пол в гостиной, переустроила все в шкафу, где хранились специи, подметала внутренний дворик и вырвала все сорняки вокруг дома. А когда она заканчивала, начинала все заново. В те моменты, когда она освобождалась, она по собственному желанию стирала вещи, прочищала стоки или готовила.

Красивое печальное лицо лишь улыбалось на предложение помочь. «О нет, нет». Она могла справиться сама. Не стоит волноваться, ей нравилось убирать. Она привыкла к тяжелому труду. Она говорила только тогда, когда к ней обращались. Убирая вокруг дома, она нашла старую грязную корзину. Когда-то в этой старой корзине я носила свою куклу. Рата тихо почистила ее и уже победоносно стояла в гостиной с этой корзиной, висящей у нее на руке.

— Я могу пойти на рынок за покупками, — предложила она с надеждой и вопросительно.

— Деньги лежат в фарфоровом слоне на полке. Возьми с собой пятьдесят рингитов! — крикнула мама из своей спальни.

Знаете, мама любила ее. Она была довольна своей новой невесткой. В отличие от Рани, Рату мама полюбила с того момента, как увидела ее.

Рата взяла деньги, сходила на рынок и вернулась с точной сдачей.

— Видишь? Я была права, ей можно доверять, — радовалась мама.

На кухне Рата принялась превращать продукты с рынка в необычные блюда. Она была словно алхимик. Она брала немного мяса, немного специй и немного овощей и превращала это в шикарный ужин, который поражал все ваши чувства и заставлял с надеждой спрашивать: «А еще есть?» Ее кулинарный талант был неоспорим. Она готовила кувшины имбирного джема и томатной приправы чатни, вкус которой будет преследовать вас не только на следующий день, но и на следующей неделе. Она решительно рубила головы очаровательным лесным голубям и другой пернатой дичи, мариновала их темное мясо в кожуре папайи, чтобы оно стало нежнее. В результате оно таяло во рту, как масло.