Подчеркивая успешное завершение Висло-Одерской операции, ее высокую эффективность, неправомерно было бы не отметить некоторые просчеты и ошибки, допущенные как при ее подготовке, так и в ходе ведения боевых действий.

Наиболее существенным просчетом в деятельности Ставки ВГК правомерно, пожалуй, считать ее решение, в полной мере поддержанное командующими войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов (по сути, предложенное ими Ставке ВГК), на проведение заключительной кампании 1945 года, предусматривающее проведение наступательной операции без какой-либо паузы вплоть до овладения столицей Германии Берлином. Истоком этого просчета стала недооценка возможностей противника и переоценка возможностей Красной Армии, что и потребовало в первых числах февраля 1945 года внесения принципиальных корректив в план дальнейших действий фронтов.

Одним из недочетов — невысокая результативность осуществленной фронтами оперативной маскировки с целью введения противника в заблуждение и достижения внезапности перехода войск в наступление. Так, демонстрация сосредоточения на правом крыле 1-го Украинского фронта танковой армии, как свидетельствуют трофейные документы, не приковало особого внимания вражеского руководства. Противник не без основания ожидал главный удар советских войск с плацдарма, где и сосредоточил свои основные усилия. Правда, получив сведения от агентурной разведки о сосредоточении танков и другой боевой техники на левом крыле фронта, фашистское командование не рискнуло снять с этого направления какие-либо силы и перегруппировать их на главное направление до начала операции,

В отчете штаба фронта в этой связи отмечается, что на проведении маскировочных мероприятий в той или иной степени отрицательно сказались неподготовленность и недисциплинированность некоторых командиров и частей, участвовавших в их осуществлении, малочисленность квалифицированных маскировочных частей, острый недостаток армейских табельных средств: маскировки, отсутствие макетов танков, автомашин и орудий промышленного изготовления. Макеты техники делались из сырого материала, имели большой вес и были настолько громоздки, что маневрирование ими затруднялось, а многократное их использование исключалось. Для имитации «живучести» ложных районов сосредоточения и правдоподобности скопления боевой техники не хватало звуковых установок. Особо низкую маскировочную дисциплину проявляли тыловые части и учреждения.

Определенный просчет был допущен на 1-м Украинском фронте при вводе в сражение главных сил танковых армий. В 14 часов маршал И. С. Конев отдал приказ на ввод в сражение 3-й гвардейской и 4-й танковых армий и отдельных танковых корпусов. Передовые танковые бригады совместно со стрелковыми соединениями в основном в первый день завершили прорыв первой полосы обороны противника, но ввод главных сил танковых армий за держался до утра 13 января. Воспользовавшись задержкой, противник, опираясь на вторую полосу обороны, нанес контрудар 24-м танковым корпусом. Это привело к затяжным боям, которые длились весь день 13 января. Тактическая зона обороны была прорвана только на второй день. Танковые же армии задачу первого дня наступления (с ходу форсировать р. Ниду) выполнили только на третий день. Причин запоздалого выхода на оперативный просмотр было несколько. Это и плохо организованное взаимодействие танковых соединений с пехотой, и не всегда эффективное огневое воздействие на противника, и неудовлетворительное инженерное обеспечение ввода. В итоге танковые армии до выхода на тыловой оборонительный рубеж наступали совместно с общевойсковыми, вырвавшись вперед лишь на отдельных направлениях.

Аналогичные просчеты были допущены и на 1-м Белорусском фронте. Как отмечал начальник штаба артиллерий Г.С. Надысев, «это был наш первый опыт артиллерийского обеспечения» ввода в прорыв двух танковых армий одновременно, и нужно признать, что мы допустили ряд существенных ошибок.

Ввод танковых армий в сражение являлся важнейшим оперативным мероприятием фронта, а командующий артиллерией фронта и его штаб несколько устранились от этого дела, ограничившись одними указаниями и составлением принципиальной схемы огня. Не был создан и временный пункт управления командующего артиллерией фронта во главе с его заместителем, с небольшой оперативной группой и необходимыми средствами управления.

2-я гвардейская танковая армия вводилась в полосе шириной 14 километров при двухэшелонном оперативном построении. В этих условиях артиллерийское обеспечение ее ввода было крайне недостаточным, то есть плотностью около 40 орудий и минометов на километр фронта. Еще хуже оказалась обеспеченность 1-й гвардейской танковой армии, оперативное построение которой было выполнено в один эшелон, а вводилась она на 17-километровом фронте. К счастью, условия ввода создались благоприятные, и, несмотря на наши промахи, 1-я и 2-я гвардейские танковые армии успешно вошли в прорыв и в первый же день продвинулись на 25 километров.

Ошибкой командующего войсками 4 го Украинского фронта генерала армии И.Е. Петрова считает маршал К.С. Москаленко (в то время командующий 38-й армией) принятое им решение на ввод армий в сражение не 12 января (как предлагал Москаленко), а 15 января, «Сколь ни было стремительным наше наступление, — пишет К.С. Москаленко, — мы все же никак не могли наверстать то время, которое потеряли, начав операцию лишь 15 января. В результате, как я и ожидал, мы еще только прошли около половины пути до Кракова, а войска левого фланга 59-й и правого фланга 60-й армий 1-го Украинского фронта, наступавшие с 12 января, уже завязали бои за этот город. Но дело было отнюдь не в том, какой из наших армий достанется честь освобождения Кракова. Речь идет о другом.

Войска противника, продолжавшие обороняться перед левым флангом 60-й армии и обойденные с обоих флангов наступлением частей последней, а также нашей армии, под угрозой окружения начали отходить на запад. Замкнуть же кольцо вокруг них нельзя было как раз из-за того, что наступление 60-й и 38-й армий началось не одновременно, с разрывом в три дня, в результате чего и глубина проникновения во вражескую оборону оказалась неодинаковой. Группировка противника смогла уйти из мешка, причем отступала она в полосу нашей армии. Уже 17 января мы обнаружили перед своим правым флангом части 78-й и 544-й пехотных дивизий, отходившие из полосы 60-й армии. Впрочем, под воздействием наших войск они так же поспешно отступали.

Парторг И. Прач (слева) и наводчик С. Аллашев

В немалой степени притормаживало наше продвижение, особенно на левом фланге, и то, что 1-я гвардейская армия по приказу командующего фронтом начала наступление еще на три дня позднее нас. Вообще я до сих пор не вижу ясного смысла в определении сроков нанесения ударов войсками 4-го Украинского фронта: 18-й армии — 12 января, 38 й армии — 15 го, 1-й гвардейской — 18-го. Несколько неопределенным оказалось и направление главного удара фронта, так как наши 38-я и 1-я гвардейская армии наступали по расходящимся направлениям, В результате нам все первые дни операции приходилось выделять много сил, в том числе и значительную часть подвижной группы, для обеспечения левого фланга армии в районе Новы Сонч. А ведь они могли способствовать еще более стремительному продвижению вперед, если бы наступали на главном направлении. Впоследствии этот пробел был восполнен выдвижением резервов фронта и части сил 1-й гвардейской армии в район ее стыка с нами. Но наверстать упущенное уже не удалось».