Затем молодежь играла в матку. Маткой, т. е. матерью выбирали кого-нибудь из девушек. Две девушки наряжались женихами, остальные девушки — дочери матки — по очереди «выходили за чих замуж». Под конец пели, что матку выдадут за старика, а она не соглашалась; тогда пели, что выдадут за молодого парня, — она соглашалась. После этого гасили свет, и девушки таскали хлопцев за волосы в наказание за то, что они не женились в прошедший карнавал[622].

Взаимные шуточные наказания парней и девушек за то, что они не вступали в брак, были очень распространены по всей Польше в попелец. Девушкам на спину незаметно прицепляли небольшие завернутые в тряпки деревянные куколки, селедочные головки, кости, скорлупки яиц. Клоцки (kłocek — кусочек дерева) и селедку вешали также на спину холостякам. Девушек били соломенными жгутами. В Старом Мазовше в попелец впрягали девушек в сани, они возили по деревне скрипача и доставляли его в корчму. Там скрипача «сжигали» (поджигали соломенные жгуты, которыми он был обвязан, он их сбрасывал) или «вешали» (накидывали жгут на шею, но оставляли стул под его ногами).

В повяте Вадовице парни ходили с клоцем (kłoc — бревно) по домам, где были девушки. Один из парней рядился женщиной, другой-трубочистом. Придя в дом, они хватали девушку, обвязывали цепью и закрывали замок на цепи. Это называлось браньем до клоца (branie do kłoca) за то, что не вышла замуж. Девушка откупалась деньгами или угощеньем[623].

В келецких деревнях в попелец ходили мужчины, ряженые дедом и бабой. Девушки и парии давали им выкуп, чтобы те не били их соломенными жгутами. На собранные деньги «дед» и «баба» пировали в корчме[624].

В XIX в. в ленчинких, куявских, калишских, познаньских деревнях выполнялся своеобразный танцевальный обряд — подкозёлок (podkoziołek). В последний перед постом вторник в корчме около скрипача ставили стол, а на него миску с козёлком — деревянной фигуркой козлика или с куклой. Присутствующие подшучивали над холостяками. Скрипач делал вид, что сердится на девушек за то, что они не вышли замуж. Парни уговаривали его не сердиться, обещали девушек выкупить. Начинался «торг» девушек. Один из парней спрашивал у скрипача, указывая на свою избранницу, сколько он хочет получить за эту «скотинку»? Скрипач начинал восхвалять ее, а парень перечислять ее недостатки. Договорившись со скрипачом, парень клал деньги под козёлка (отсюда название — podkoziołek) и танцевал с девушкой. Около полуночи, когда уже наступала «пепельная среда», в корчму входил «старик» с палкой, к которой был подвешен мешочек с пеплом (в некоторых районах этот ряженый старик назывался «запустом»), он тряс мешочек над невыкупленными плачущими девушками. Сжалившись над ними, их выкупал кто-нибудь из родственников. В куявских деревнях оставшиеся девушки могли сами «купить» парней, заплатив скрипачу за танец[625]. В познаньских же деревнях деньги за танец всегда платили не парни, а девушки[626].

В окрестностях Калиша парни во вторник возили на тележке деревце, украшенное разноцветными бумажками, цветочками. Они останавливались перед каждым домом, где есть девушка, и объявляли, сколько она стоит. Кто-нибудь из парней нередко говорил, что «и снопка́ пустой соломы не дал бы за нее», тогда поклонники девушки и она сама давали выкуп деньгами[627].

В Польше известны масленичный обряд и персонаж масленицы под названием бахус, бахунки, бахуски (bachus, bachunki, bachuski), что указывает yа связь польской обрядности с античной. У Мазуров Подлясья бахусы — это последние три дня карнавала[628]. В радомских деревнях обряд с бахусом совершался в пепельную среду. Здесь бахус — это кукла, которую парни и девушки носили по всем домам деревни. У бахуса была «подруга» — мужчина, ряженый женщиной. С ними ходили войт и другие ряженые. Войт говорил хозяину дома, что забирает девушку, от этого откупались. Если же выкуп не давали, пришедшие мазали девушку сажей[629]. В Иорданове (Подгалье) в попелец парни возили на санях или телеге бочку, на которой сидел их товарищ, изображавший бахуса. Они забирали в корчму вдов, не вышедших в прошедший год замуж. Их впрягали в сани или телегу с бахусом, и они везли его в корчму, где давали выкуп[630]. В краковских деревнях бахусками называли ряженых, которые ходили по деревне с запустом (см. ниже), смешили взрослых и пугали детей[631].

Если девушки и вдовы, не вступившие в брак за истекший год, должны были, по народному обычаю, оплатить эту свою «вину», то молодухи должны были заплатить за приобщение к замужним женщинам. Когда-то, например, в калишских, познанских деревнях, в Мазовше на Нареве старшие из замужних женщин привозили на санях или телеге в корчму молодух, вышедших замуж в период от прошлого до данного попельца. Там молодухи их угощали[632]. В северных областях Великой Польши (Познанское воеводство) бывало, что выкуп платил за молодую жену ее муж[633]. В Поморье в попелец молодуху везли в корчму четверо мужчин, впрягшихся в саночки, и она давала выкуп им, а не женщинам. Молодые мужчины, вступившие в брак в прошедшем году, давали выкуп замужним женщинам[634]. Возможно, что обычай этот является отголоском древнего права на невесту всех мужчин, на жениха всех женщин какой-то социальной (родовой, племенной, общинной) организации.

В обычаях остатков и попельца очень явственно выступает аграрная магия. В большинстве районов Польши женщины собирались в корчме в «пепельную среду», в некоторых же — накануне ее (Вармия, Мазуры)[635]. Как уже говорилось, там они танцевали, подскакивая как можно выше, «чтобы высокими росли лен и конопля»[636]. В Мазовше над Наревой женщины скакали при этом через пень или лавку. В старину они зажигали солому на току (земляном полу) корчмы, а потом заливали ее водой. Танец «на лен» и «на коноплю» был танцем женщин, что и понятно, ведь они убирали эти культуры, сушили, трепали, пряли и ткали из их волокон.

Другой обрядовый танец — «на овес» — был мужским. В понедельник на остатки мужчины, танцуя, тоже подскакивали, чтобы высоким вырос овес — основной корм для лошадей, с которыми они управлялись в хозяйстве. Не случайно и танец «на овес» считался мужским танцем. В Вармии и на Мазурах, чтобы хлеб уродился, танцевали в воскресенье, а «на картофель» — в понедельник. В восточных Мазурах, чтобы хорошо лен рос, в воскресенье катались на новых санях[637].

По традиции в «пепельную среду» крали друг у друга вещи, а потом владельцы выкупали их в корчме.

Распространенной мифологическим