– А ты?

– Сказала, что нет. Потом, правда, стало любопытно, откуда она может знать мою фамилию. Пришлось заглянуть в квитанцию, а там только одно: «Муранец».– Девушке было очень стыдно. Ей казалось, что ложь, сочиняемую на ходу, невозможно не заметить, но отец был больше увлечен своим чаем.

– Сестричка у меня на отделении... Уф, спасибо большое. Все, как всегда, вкусно, питательно, полезно. Пошел собираться. Могу подбросить до «Гостиного».

– Не надо, папа. Я на трамвае.

– Как скажете...– Марлен Андреевич замешкался в дверях.– Дочь, у меня к тебе просьба.– Альбина выключила кран и повернулась к отцу.– Если задерживаешься – предупреди. Наши телефоны работают исправно. Договорились?

– Извини. Обещаю!

Моисей Аронович был в ателье не один. Старик ловко, рывками, раскатывал штуки ткани на раскроечном столе, мял кромку в жестких пальцах, разглаживал середину, будто втирая что-то в ткань.

– Лэхаим, Олежек! Как ни грустно мне говорить тебе об этом, товар добротный, но лежалый. Стоки! Весь этот ваш мелкооптовый гешефт – простые портовые стоки.

– И что теперь?

– Немножко маленьких трагедий. Это все,– старик похлопал развернутые штуки,– нужно хорошенько помочить и пропарить. Ты потеряешь много, около пяти сантиметров с метра, но материал оживет.

– Ух, Моисей Аронович, я уж думал,– Олег, высокий блондин, поднялся с места и стал помогать мастеру сворачивать ткани.

– А, Альбиночка, с новым днем, чтоб все мы жили в нем весело. Разреши представить – Олег Шевцов, человек который может все! – Закройщик картинно поднял указательный палец.– Или почти что все!

– Здравствуйте,– Олег открыто улыбался, протягивая навстречу Альбине большую, красивую загорелую руку. Под короткими рукавами трикотажной бобочки ходили бугры мышц.

– Здравствуйте,– ответила девушка и, избегая прямого взгляда, пожала протянутую руку.

– Моисей Аронович, значит, как обработаем, сразу к вам?

– Можете не спешить, на дворе лето и трудящий народ не думает за теплую одежду.

– Тогда до встречи! – Олег сложил рулоны в огромную ярко-голубую сумку с изображением медведя и белыми буквами KARHU, подмигнул Альбине и вышел.

– Он, конечно, приятный мальчик и, как говорится, умеет жить, но, Альбиночка, если у вас есть другой предмет, лучше следуйте за тем, другим...

– Моисей Аронович, с чего вы взяли...

– В моем возрасте не надо много видеть,– перебил ее мастер.– А теперь к делу. К нам придет,– он вновь картинно поднял палец,– серьезный клиент!

Акентьева-старшего Альбина узнала сразу. Он буквально впорхнул в ателье, бросив кому-то на ходу: «Сезон закрыт, контрамарок не будет!» На нем был светло-песочный костюм и темно-коричневая рубашка. Он легко, по-балетному, развернулся на каблуках и фамильярно обратился к мастеру-закройщику:

– Моисей, я в полном цейтноте! – но внезапно замолчал, увидев Альбину.

Девушка, уже переодевшаяся в рабочий костюм – приталенный халатик горчичного цвета, с накладными карманами и большими пуговицами, была очаровательна и целомудренно-сексуальна. По случаю летней жары халат был надет прямо на голое, если не считать трусиков, тело, покрытое скромным, но ровным загаром. Ее черные волосы были красиво уложены.

– Ба-ба-ба! – ожил Акентьев.– Какими судьбами? – Он скользнул по казенному линолеуму, как по дворцовому вощеному паркету, и картинно приложился к Альбининому запястью. Удерживая девичью руку в своей, он повернулся к мастеру:

– Моисей, это нечестно! Ты же знаешь, у меня мало времени.– Потом он вновь обратился к Альбине: – Вы не поверите, Альбина, но вы – самая прекрасная девушка из всех, кто переступал порог моего дома. Но почему же я вас там больше не встречаю?

Альбина с силой высвободила руку.

– Моисей Аронович, я вам больше не нужна?

– Альбина Марленовна,– подчеркнуто вежливо отозвался Наппельбаум,– я вас попрошу принести со швейки брюки этого господина.

Исполнив просьбу мастера, девушка скрылась в небольшой комнатке, где за покрытым клеенкой столиком сотрудники ателье пили чай. Она присела на стул, откинула голову к стене и закрыла глаза.

«...Внешние обстоятельства, жестокие и равнодушные, опошляют все и вся. Женька, Женька! Как бы я хотела увидеть тебя! Утащить на прогулку куда-нибудь на острова и долго-долго рассказывать о себе, спрашивать у тебя советы, чувствовать себя пусть глупой, но счастливой...»

– Альбина...

Услышав голос Акентьева, для которого, похоже, здесь не было ни преград, ни запретных территорий, девушка напряглась, словно окаменела. Лицо ее исказилось в гримасе. Не открывая глаз, она четко произнесла:

– Что вам нужно? Один из Акентьевых уже получил от меня желаемое. Уйдите, и как можно скорее.

– Альбина, вы меня...

Девушка открыла глаза. В них была такая злоба, что режиссер, криво усмехнувшись, поспешил ретироваться.

Охоту на Наташу Муранец Альбина вела по всем правилам. Потолкавшись пару субботних дней у отца на отделении под благовидным предлогом: «Как? А мне он сказал, что будет здесь!» – она вычислила искомую персону и, дождавшись окончания сестринской смены, незаметно проводила ее до дома.

Установив, что каждое второе дежурство Муранец заканчивает в восемь часов утра, Альбина пришла к выводу: это время суток наиболее удобно для осуществления задуманного. Медсестра жила в огромном девятиэтажном доме на углу Металлистов и Пискаревского. Утром лестничные марши, как правило, были пустынны.

В тот день с самого утра шел сильный дождь. Прохожие, спрятавшись под зонтами, спешили по своим делам.

Завидев Муранец, торопливо идущую от трамвайной остановки к подъезду, Альбина быстро зашла в него, поднялась на заранее спущенном лифте на восьмой этаж и стала ждать.

Как только Муранец вышла из лифта и, зазвенев ключами, остановилась у дверей своей квартиры, Альбина достала из кармана дождевика костяной нож для бумаг. Плечом она сильно вдавила невысокую Муранец прямо в дерматин двери, левой рукой туго намотала ее длинные, но жиденькие волосы на руку и, ткнув костяным лезвием ей в живот, шипящим голосом сказала:

– Стой спокойно! Останешься цела.

В мавзолейной тишине подъезда послышалось легкое, даже веселое журчание. Аммиачный запах быстро заполнил площадку.

– Я все отдам,– просипела Муранец.

– Мне «все» не надо. Сейчас ты быстро разъяснишь, что за историю устроила с мальчишкой-практикантом, Женей Невским.

Рассказ Муранец был краток и честен.

У Альбины сжалось сердце. Будь у нее сейчас настоящий нож...

– Запомни этот день,– зловеще шепнула она перепуганной медсестре и устремилась вниз по ступенькам.