– А-а-а… – сглотнув, протянула тетка, не в силах оторвать от драгоценностей завороженный взгляд.

– Компенсация, компенсация, – терпеливо повторил отец, поглядывая на стрелку бензобака. – Мы поедем, хорошо?

– Х-хорошо…

Машина шустро набрала скорость, но вопль: «Тамара, нас обманули! Хватай топор, там золото килограммами дают!» – я услышал отчетливо.

Вскоре мы снова были на трассе, но уже на другой, уходящей на восток страны – к городу, где у Михаила были друзья.

– Скоро все будет хорошо, – поймав мой взгляд в центральном зеркале, пообещал отец.

Я согласно прикрыл глаза, устроился поудобнее и уснул. Впервые за четыре дня.

Даже в самом роскошном дворце есть место крошечным комнаткам с узким окном, единственной кроватью и крашеными стенами. Все-таки сотня слуг на целое здание, и каждому нужно место для сна и отдыха. Некогда строители решили, что им, слугам, хватит и шести квадратных метров на каждого – почти столько же, сколько занимала малая гардеробная в помещениях для гостей. Время тогда такое было: если не общая комната на сорок лежанок в два яруса – то простолюдину уже роскошь.

Разумеется, во время нынешнее даже слугам старались угодить, отводя пустующие залы под жилье, благо детский дворец вечно пустовал, а мелких представителей благородной крови совершенно бестактно держали по четверо в одной комнате – так они меньше разрушали, аж в четыре раза. В общем, место было, слуги вовсю радовались удачным и уважаемым местам службы, порою и не зная, что официально приписаны к совершенно другим комнатам – все-таки хотя бы на бумаге должен был быть порядок.

Однако и тут не обошлось без исключения – один человек все-таки продолжал ночевать в крохотной комнатке. Но что взять со странного старика, доживавшего свой разум и годы на службе? Может, он и стал слугой, когда такие покои были за радость… Только и этот жилец скоро покинет восточное крыло – и хранитель дворца сможет наконец-таки его опечатать. Самый верный дворцу человек решил завершить службу.

– Привет, – замерла на пороге маленькой комнатки Ксения.

Внутри почти не было места – кровать и тумбу занимали два раскрытых чемодана, а в небольшом проходе суетился сам хозяин комнаты.

– Да, привет, – слегка смутился дед и показал на разложенные вещи. – А я вот на пенсию собрался. Дал себя уговорить.

– Амир рад?

– Вот, смотри, сколько всего надарил, – усмехнувшись, показал он рукой вокруг. – У меня в жизни столько вещей не было. А еще вот, путевки, шесть штук, с полным проживанием, – потряс он охапкой цветастых бумажек из плотного картона, до того небрежно откинутых на край кровати, – до конца дней можно по миру кататься.

– Будешь присылать мне открытки? – чуть отстраненно, без радости и без печали, спросила внучка.

– Конечно! Из Парижа, из Мексики! – расцвел дед. – Марки будешь коллекционировать.

– А где ты их возьмешь в княжестве Шуйских? – Равнодушную маску сменила лукавая улыбка. – Максим ведь там.

– У нас что, мало людей в Париже? – заворчал старик, возвращаясь к чемоданам.

– А как же я? Мое обучение завершено?

– Нет… – Дед глубоко вздохнул и с виноватым выражением повернулся к любимице. – Прости… но я должен быть там.

– Он тебя не примет, – предупредила Ксения.

– Я найду слова.

– Не поможет, – легонько качнула та головой. – Не после того, как наш род бомбил город его семьи.

– Да еще семья эта! – разошелся старик, поджав губы. – Шли-шли и нашли… не бывает такого! Раз – и сразу в семью, ишь чего захотели. Думаешь, этот Самойлов – простой человек?! Ха! Таких шестеро на всю страну!

– Он нужен им, они нужны и дороги ему… – мягко протянула Ксения. – Тепло – за заботу, ответственность – за доверие.

– Мы его семья! – не сдержался дед.

– Мы – плохая семья.

– Может быть, – понурился он, присев на кровать. – Но я хочу все исправить. Я должен.

Рядом тихонько присела внучка и привычно положила ладошку на его руку.

– Помнишь, я рассказывал, почему так важна честь? – поднял он взгляд на любимицу.

Девочка промолчала, сумев ощутить себя за той гранью, где не нужно вести беседу, а надо принять исповедь.

– Человек – он слаб и ленив по своей природе. Человек с целью способен добиться результата, если воля его крепка. Но для магии недостаточно воли, на высоких рангах нужна одержимость. Когда бетонная плита падает на младенца и эту многотонную ношу держит хрупкая женщина – это одержимость спасением жизни родного существа. Когда человек перепрыгивает трехметровую стену, спасаясь от стаи собак, он одержим выживанием. Но нам такое не подходит – нам нужно спасать чужие и свои жизни постоянно. Поэтому мы одержимы благополучием рода, его честью, славой и выживанием. Это не просто слова, милая. Это то, что превращает слабый ветерок «новика» в шторм «виртуоза» – всего-то нечто внутри человека, заставляющее вложить самого себя, все свои силы, опыт и возможности ради славы и благополучия рода. Бесконечное соревнование с самим собой, в котором нельзя соврать…

Старик помолчал.

– Тринадцать лет назад для нас не было на свете трагедии хуже, чем выбросить сына в неизвестность. Люди умирали в сражениях, от болезней и стихии, от старости или дурной раны – все это было, и никуда от этого не деться. Можно только оплакивать и мстить. Но никогда, ни в одном из поколений мы не отказывались от родной крови. Мы одержимы семьей, и пойти на этот шаг далось с огромным трудом. Скажу только, что твой отец лишился силы на полгода. Вообще всей силы, его даже твоя мать избила, когда узнала… Я потерял один ранг силы. Все остальные, кто был в курсе дела, тоже ходили в страшной депрессии. Но у нас была цель. Мы, одержимые, желали роду благополучия, которое мог подарить пророк. И мы пошли на эту жертву. Я не хочу оправдываться, я знаю свою вину и вину твоего отца, но пусть мы умрем за это, если с твоей помощью наш род будет жить. Прошли годы, мы успокаивали себя, что найдем мальчика и постараемся обеспечить ему будущее. Никто не верил, что после интерната для сирот и обычной школы мы получим кого-то адекватного. Не смотри на меня так гневно. Мы любили бы его абсолютно любым.

Старик задумался.

– Потом ты нашла Максима. Сбылось пророчество твоей матери, мы получили великий дар и еще один шанс выжить в этом жестоком мире. Это тут мы кажемся большими и сильными, а знала бы ты… Не важно. Признаюсь, от этой новости мы стали сильнее… Ощутимо сильнее – если я и твой отец уже шагнули за грань наивысшего мастерства, то часть посвященных подошли совсем близко к ней. Еще одно хорошее известие – и они бы тоже ее пересекли, а клан получил бы пару-тройку «виртуозов». Всего-то дел – надо вернуть парня, убедиться, что все хорошо, и совесть внутри нас позволит чувствовать себя сильнее. Но ты не позволила, и это твое право. Ссориться с оракулом… особенно таким милым, с таким хорошеньким носиком и щечками… Ладно-ладно. В общем, ссориться – дураков нет. Искать самим – помнишь, я тебе про политику рассказывал? Нельзя. Так что ходят у нас теперь недовиртуозы и тоскливо посматривают в твою сторону. Замечала, нет? Нет? Ну, про тоскливое выражение я перебрал, они те еще убивцы… Твой дядька Амир, например. Он добрый?! Ладно, пусть будет добрый. А недавно ты показала мне брата. Сильного одаренного, разогнавшего двух «ветеранов» гвардейской охраны. – Старик упер лицо в сложенные ладони.