— Ну и безвкусица, — проворчал Костик.

Ивану же до архитектурного безумия никакого дела не было; его куда больше интересовало, что скрывается за невысокими стенами. Не выпуская странное сооружение из виду, друзья обошли его и вскоре наткнулись на перегороженную шлагбаумом проходную. Переглянулись в нерешительности: можно было продолжать движение или вдоль огороженной территории, для которой стены приземистого здания служили своеобразным забором, или сквозь нее. Осторожность настаивала на первом варианте, необъяснимое любопытство звало внутрь. Когда влекомые эмоциями молодые люди уже подались было пересечь обозначенную шлагбаумом черту, Живчик схватился за автомат и указал стволом в темный конец улицы:

— Гляди!

Иван, также не забывший об оружии, не сразу рассмотрел застывший в нескольких десятках метров от них силуэт, похожий на человеческий. Незнакомец и не думал скрываться — одну руку он демонстративно отвел в сторону, показывая, что не вооружен, а вторую поднял вверх, водя из стороны в сторону. Неизвестное существо призывало людей к себе.

* * *

«Сколько всего в жизни видел, сколько лет землю топтал, а к смерти подготовится так и не успел», — Вольф горько усмехнулся. Умирать не хотелось — ни геройски, в неравном бою, как и положено старому солдату, ни обыкновенно, со сжавшимся от страха сердцем. — «Как быстро все закончилось! Обидно…»

Он покосился на Никитину, присевшую на одно колено и обреченно выцеливавшую многочисленные цели из предательски подрагивающего автомата. Ни семьи, ни детей, ни внуков. Волк-одиночка. Престарелый дурак, не сделавший главного… Смогла бы Никита стать матерью для его так и не рожденных волчат? Наверное. Ведь о такой женщине можно только мечтать… Почему же не мечталось раньше, пока было время, утекающее сейчас сквозь пальцы?

Генрих сильнее ухватился за верный «Абакан»: «Ладно, боевой товарищ, поздно слезы лить. Пора умирать. С честью и достоинством, как и предписано русскому офицеру. Захватим пару десятков выродков с собой, а? В заслуженный, долго и терпеливо ждавший ад…»

На ворота накатил первый вал мутантов, и колонны, словно волнорезы, разбили его на несколько ручейков. Слаженно заработали «калаши», собирая смертельный урожай. Одна, вторая, третья твари, вылетев за пределы парка, напоролись на свинцовый шквал и умылись кровью, обильно оросив ею пядь земли у самого входа в проклятый ЦПКиО. Но сзади напирало и бесилось целое море клыкасто-когтистого зверья.

«Никакого девятого вала не будет… — отстраненно подумал генерал, — пережить бы еще один».

На прицельный кинжальный огонь нарвалось еще полдюжины гадин; их распотрошенные пулями тела падали, затрудняя движение бегущим следом, но надолго воющих от бешенства мутантов задержать не могли. Вот сразу четыре оборотня, подобно выстреливающим из шампанского пробкам, вылетели из ворот и оказались лицом к лицу с людьми — троих из них сразу скосили Вольф с Никитой, а вот Оля Ураган попалась на смене обоймы. Огромная мохнатая туша нависла над бедной девушкой и… ничего не произошло! Оборотень почему-то замешкался, и эти мгновенья решили все — Ольга выхватила пистолет и разрядила его в морду чудовища.

— Стойте! Не стреляйте! — слабо подал голос раненый Гринько. Однако его услышали, и бойцы в полном составе недоуменно уставились на бредившего юношу.

— Не стреляйте, — повторил он настойчиво. — Они ничего не могут сделать… здесь…

Вольф и Никита переглянулись, девушка удивленно пожала плечами. Впрочем, раздумывать было некогда — по эту сторону парка уже показались новые хищники, и места сомнениям не нашлось — пришел черед говорить оружию. Еще одна атака оказалась отбита с огромным трудом — самый проворный зверь, похожий на дикую, невозможную смесь ощетинившейся иглами лошади и длинноногой свиньи рухнул прямо у ног генерала. Однако Генрих Станиславович успел отметить странность в поведении мутанта.

— Отставить огонь! — решительно приказал он. — Отходим. Девки, возьмите Славку, а я прикрою.

«Волчицы» поражено посмотрели друг на друга: поведение мужской половины отряда начинало их настораживать. Но ослушаться генерала было невозможно. Девушки подхватили обливающегося кровью Гринько и бодро потащили прочь от парка. Вольф, не отрываясь от застрявшей в воротах нечести, пятился следом.

Очередная волна мутантов выдавила сквозь арку сразу десяток представителей местной фауны, и те, не сделав и пары шагов за пределы парка, встали, как вкопанные, растерянно глядя по сторонам. Прилив за приливом выталкивал из ЦПКиО все новые порции бестий, но те, пересекая очерченную воротами и забором границу, становились беспомощными, мгновенно теряя агрессию и спесь.

Никитина требовательно взглянула на Славика, видимо не решаясь требовать разъяснений у генерала:

— Объясни!

Но силы уже оставили юношу, и он погрузился в беспамятство.

Подошедший Вольф, не обращая никакого внимания на Ольгу, приобнял Никиту и просто сказал:

— Спаслись. Можем идти с миром.

И, видя растерянность в поведении подчиненных, все же пояснил:

— Осьминог этот сра… пардон, девочки, несчастный, контролирует зверье только в определенном радиусе, кажется — как раз по границам парка. Там, — генерал махнул в сторону огороженной решетчатым забором территории, — он всесилен, здесь же головоногое чудо ничего поделать не может. Так-то. А Славик наш молодец, мозговитый парнишка, первый до всего допер. Теперь наша очередь его спасать. В путь, мои красавицы!

Генрих чувствовал себя так, словно родился во второй раз. Да и то сказать, буквально несколько минут назад они все избежали смерти. Бледная старуха была совсем рядом, нетерпеливо заглядывала в глаза, требовательно звала за собой… «Ничего, карга, подождешь!»

Оля, бегло осмотрев рану Славика, сокрушенно покачала головой:

— Его нельзя тащить с собой, слишком большая кровопотеря. Нужен покой и срочное лечение.

Слова лейтенанта Никитиной — не только командира отряда, но и медика — прозвучали приговором. Вольф выругался. Ранение, даже не смертельное, обрекало молодого парня…

Ольга раскрыла вещмешок и извлекла полевую аптечку.

— Не бог весть что, но кое-какую помощь на первое время оказать смогу.

— Ты что, хочешь остаться? — Никита на миг опешила.

Девчонка по прозвищу Ураган развела руками:

— Его моя сестренка спасла. Разве я теперь вправе бросить?

Генерал в упор посмотрел на нее и медленно, выговаривая каждое слово, спросил:

— Оля, ты понимаешь, на что себя обрекаешь?

Ураган кивнула:

— Генрих Станиславович, я не смогу по-другому, даже если прикажете… Кроме Ленки, сестры, нет у меня никого. Не предам ее память. Простите… Да и рядом с парком вряд ли какая другая погань селиться будет, значит, прорвемся как-нибудь…

— Прорвемся, — еле слышно повторил старый офицер и тут же, отдавая честь храброму солдату, сурово и твердо произнес: — Рядовая Величко, приказываю вам любой ценой выжить и прорваться. Во что бы то ни стало!