Джуда попятился к краю платформы, где завис «Галикарнас». Он поднял руки.

— Ну, ладно, Джек. Мы с тобой солдаты, а солдаты ино­гда должны...

— Ты убил ее. Теперь я намерен убить тебя.

И Уэст зашвырнул конец веревки на вращающийся двига­тель «Галикарнаса».

Джуда оглянулся и понял, что его ожидает. Его здоровый глаз расширился от ужаса.

Он завопил, но вопль тут же прекратился, когда огром­ная турбина втянула веревку и... все то, что к ней было при­вязано.

Джуду сорвало с платформы, согнуло пополам. Лопасти турбины немедленно перемололи его тело.

На вершине Великой пирамиды стало совсем тихо.

Увидев страшный луч Солнца и гибель своих, американ­ская армия, стоявшая возле пирамиды, поспешно бежала, оста­вив на платформе Уэста и Волшебника.

Вскоре на платформу приземлился пилотируемый Зоу «Блэк Хоук». Оттуда выскочили Зоу, Курчавый и Каланча, а с крыла «Галикарнаса» спрыгнул Винни Пух.

Они бросились к Уэсту, а тот уже полез в лаз Солнечного камня — взглянуть на Лили.

Уэст по-пластунски пополз по тесному проходу.

Добрался до Лили. Она лежала неподвижно в углубле­нии, сделанном в форме человеческого тела. Глаза ее были закрыты. Она казалась спокойной... но не дышала.

— Ох, Лили...

Уэст подполз к ней, опираясь на локти. Смотрел ей в лицо, искал признаки жизни. Ничего. Девочка была неподвижна. Тело Уэста обмякло, глаза в отчаянии зажмурились.

— Ох, Лили. Я виноват. Я так виноват.

Он наклонил голову. Из глаз потекли слезы, и он сказал:

— Я люблю тебя, дружок.

Джек Уэст горько рыдал, лежа перед телом милой малень­кой девочки, которую оберегал и растил все десять лет ее жизни.

— Я тоже люблю тебя, папочка... — послышался рядом с ним тихий шепот.

Уэст вскинулся, открыл глаза и увидел, что на него смот­рит Лили. Она повернула к нему голову. Глаза ее были зату­манены.

Но она была жива, она ему улыбалась.

— Ты жива... — изумился Уэст. — Ты жива! Он схватил ее и крепко прижал к себе.

— Но как?.. — спросил Уэст.

— Я тебе позже скажу, — прошептала она. — Мы сможем отсюда выбраться?

— Ну конечно! — Уэст задыхался от радости. — Ну ко­нечно!

Спустя несколько минут «Галикарнас» взмыл в небо, вклю­чив восемь космических двигателей.

Набрав достаточную высоту, самолет развернулся и начал падать носом вниз. Это продолжалось недолго, затем «Гали­карнас» включил свои обычные двигатели и полетел прочь от пирамид и плато Гизы.

Великая пирамида осталась позади со своей наполовину разрушенной платформой и американскими вертолетами и кранами, дымящимися на ее склонах. Египетскому прави­тельству, помогавшему американцам, придется теперь все это убирать.

Важно, однако, что вершина Пирамиды снова стала на девять футов короче, чем следует.

Уэст и его команда забрали с собой Солнечный камень.

В салоне «Галикарнаса» Уэст и другие члены команды окружили Лили, обнимали ее, целовали, хлопали по плечам. Винни Пух обнял девочку:

— Молодец, малышка! Отлично поработала!

— Спасибо, что вернулся за мной, Винни Пух, — сказала Лили.

— Я ни за что бы тебя не оставил, — сказал он.

— И я тоже, — подхватил Каланча.

— Спасибо тебе, Каланча. За то, что спас меня в Висячих садах, за то, что остался со мной, когда мог бы и уйти.

Каланча молча кивнул Лили и всем остальным членам ко­манды, остановил взгляд на Винни Пухе.

— Такие моменты не часто приходят, — сказал он, — но время от времени приходится делать выбор. Надо выбирать, за кого ты воюешь. Я сделал свой выбор, Лили. Решил воевать за тебя. Не скрою: мне было нелегко, но я не сомневался в своей правоте.

— И оказался прав!

Винни Пух хлопнул Каланчу по плечу.

— Ты — хороший человек, израильтянин... то есть я хо­тел сказать — Каланча. Я сочту за честь называться твоим другом.

— Спасибо, — улыбнулся Каланча. — Спасибо тебе, друг.

Когда прошли первые радостные моменты, Уэст стал рас­спрашивать, как Лили удалось выжить.

— Я пошла туда с готовностью, — сказала она просто.

— Не понимаю, — удивился Уэст.

Лили улыбнулась, очевидно гордясь собой.

— На стене вулкана, в том месте, где я родилась, была на стене надпись. Ты сам ее однажды изучал. Там было сказано:

Приди с готовностью в объятия Анубиса, и будешь жить после прихода Ра. Если сделаешь это против своей воли, твой народ будет править миллиард лет, а твоя жизнь закончится. Если вообще не придешь, мира боль­ше не будет.

— Как и египтяне, мы думали, что это имеет отношение к богу Гору, принимающему смерть и вознаграждаемому за это вечной жизнью. Но это была ошибка. Это относилось ко мне и Александру — оракулам. Но здесь не говорится о готовно­сти принять смерть. Тут говорится об углублении в Солнеч­ном камне и готовности прийти в объятия Анубиса.

— Я подумала, что если войду туда по своей воле, то вы­живу. Если у меня не будет такой готовности, то умру. А ес­ли бы я отказалась туда пойти, то ритуал бы не свершился, а вы бы все погибли. А я не хотела терять свою семью.

— Даже если бы ты отдала всю власть Саиду? — недовер­чиво спросил Винни Пух.

Лили повернулась к нему, и ее глаза блеснули.

— Мистеру Саиду не суждено было править, — сказала она. — Когда он схватил меня, я заменила землю в его агатовой шкатулке. — Лили взглянула на Уэста. — Это была зем­ля, которую я много раз уже видела. Меня она долго занима­ла. Я видела ее в стеклянном сосуде на полке в кабинете папы. Когда я увидела ее в шкатулке Саида, то сразу поняла, что это она, поэтому была уверена, что господину Саиду я никакой власти не отдам.

— А Дель Пьеро тоже это знал? — спросил Винни Пух. — Поэтому он и обращался с Александром, как с маленьким императором? Он хотел, чтобы Александр вошел в ту по­лость с готовностью?

— Думаю, что да, — ответил Уэст. — Но не только это. Дель Пьеро был священником, он и рассуждал, как священ­ник. Он хотел, чтобы Александр выжил во время ритуала не ради самого мальчика, а потому что он хотел спасителя для своей новой правящей религии. Нового Христа.

Пока шли эти разговоры, Волшебник сидел молча в углу салона, со склоненной головой. Зоу была рядом с ним, дер­жала за руку. Она была не меньше его потрясена смертью своего брата, Большеухого.

Лили подошла к ним, тронула их за плечи.

— Мне очень жаль Дорис, — сказала она Волшебнику с серьезностью, не свойственной ее возрасту. — И Большеухо­го тоже.