Но все было напрасно. Ифе как сквозь землю провалилась.

Кроме того, случилось и еще кое-что — только заметила я это много месяцев спустя. В моем коротковолновом мире кого-то явно не хватало.

Страж Ворот, тот самоуверенный тип, знавший о Джиме больше всех нас, вдруг куда-то пропал. Я крутила рукоятку, меняя частоты, даже попросила других радиолюбителей дать мне знать, если они обнаружат его в другом диапазоне.

Все оказалось напрасно. Он как в воду канул. Я уж грешным делом подумала, не был ли это сам Джим, вздумавший поиграть с нами в прятки?

— Наткнулся тут на днях на одного типа, очень похожего на того, о котором ты говорила, — утверждал живший в Брайтоне один из самых стойких моих поклонников. — Представляешь — вылез в эфир и принялся рассуждать о природе зла! Какой-то чокнутый, ей-богу! А потом вдруг начал играть на пианино. И так без конца. Что играл? Кола Портера,[32]по-моему, его вещь «Все пройдет». Я все ждал, что он еще скажет, но так и не дождался, просто выключил приемник, и все.

Может, я бы и поверила, если бы услышала об этом от кого-то другого, а не от этого пустобреха, вечно моловшего всякий вздор, лишь бы иметь возможность слышать мой голос. К тому же Страж Ворот не произвел на меня впечатление меломана. Этот парень явно был из тех, кто музыку собственного голоса предпочитает любой другой.

Брона какое-то время сторонилась нас, но потом снова стала разговаривать как ни в чем не бывало. Дело против Джима и Томо еще не успели закрыть, однако ни об убийствах, ни о случаях сексуального домогательства в наших краях больше не слышали. И хотя доказательств по-прежнему не было, все местные уверились, что это их рук дело. С тех пор Джонно стал каждый год устраивать на городской площади благотворительную акцию, все средства от которой идут родственникам жертв. Он неизменно приглашал и нас с Фионой — сомнительная честь, конечно, но мы делали это ради него. Всякий раз он предлагал угостить меня пинтой — за счет заведения, разумеется, а я так же неизменно отказывалась. Если ты помнишь, тетка Мойра после гибели Джима разогнала всех своих постояльцев и больше уже не сдавала комнаты. Миссис Кримминс, воспользовавшись этим, взялась приютить всех у себя и вскоре была вынуждена пристроить к своей гостинице новое крыло. Дела ее резко пошли в гору — неудивительно, что теперь она при всяком удобном случае выказывала нам подчеркнутое уважение. «Никогда не любила этого типа», — повторяла она.

Итак, понемногу все утряслось — ну, насколько это вообще возможно в таком тихом маленьком городишке, как наш. Небось думаешь, что на этом все и закончилось, верно? Две чокнутые сестрицы, готовые перевернуть небо и землю в поисках третьей — чтобы только не думать о своей любящей тетушке, так? Как в кино, да? Только уж очень дерьмовый получился фильм!

Время — на редкость забавная штука. Кружит вокруг тебя, шутит с тобой разные шутки… порой это просто невозможно объяснить. Потому что спустя три года после того, как пришло прощальное письмо от Ифе, мы обнаружили в почтовом ящике еще одно, в конверте из плотной хлопчатой бумаги. На конверте был указан адрес отправителя:

«1, Стрэнд-стрит, Малахайд, Дублин».

Судя по штампу на конверте, письмо вначале отправили по прежнему адресу Ифе, а уже потом переслали Фионе — так что я сразу сообразила, что оно не от нее. Имени получателя не было — один лишь почтовый адрес. Не обращая внимания на любопытные взгляды соседей, я поспешно вскрыла конверт. «Мои дорогие» — так оно начиналось.

«Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии. Сразу перехожу к делу, поскольку мне неприятно об этом писать, и к тому же не хочется зря тратить время. У меня имеются доказательства, что вы — все трое — замешаны в убийстве моего дорогого Джима. Но если вы думаете, что я буду рада, если вас арестуют, то ошибаетесь. Нет, сейчас у меня на уме совсем другое. У меня обнаружили рак — доктора говорят, что жить мне осталось недолго. Месяц, не больше — и то, если повезет.

Так вот, предлагаю вам сделку: вы, все трое, приезжаете в Дублин и ухаживаете за мной до последнего моего дня. В конце концов, кроме вас у меня никого нет. Окажите мне эту последнюю услугу — или же все улики лягут на стол гарды. На тот случай, если вы вдруг решите, что я блефую, я положу в конверт одну из улик, доказывающих ваше участие в убийстве. И это только одна — а у меня их несколько. Вы, девочки, не потрудились убрать за собой. Адрес — на конверте. Приезжайте сразу же, как получите это письмо. Ну а если вы этого не сделаете… что ж, я сама навещу вас — в дублинской тюрьме. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я это сделаю? А, мои дорогие?

Крепко целую вас всех.

Ваша тетушка Мойра».

Улика? Одна из улик?! Я уже ни о чем не думала — просто сделала, как она сказала. Привычка, оставшаяся с детства. Я лихорадочно разорвала конверт, и что-то упало мне на ладонь. Вещица, на которую я смотрела всякий раз, когда клятвенно обещала своему организму, что это последний раз, когда я травлю его дымом.

Господи… Моя собственная зажигалка, та самая, с черепом и скрещенными костями, которую я когда-то давно выиграла в покер. Старая чертовка завернула ее в полиэтиленовый пакет и вложила в конверт. К ней еще прилипли крохотные комочки земли. Я даже не помнила, чтобы теряла ее, не говоря уж о том, чтобы догадаться, что выронила ее возле тела человека, в которого всадила нож. Когда же я пользовалась ею в последний раз? Я попыталась прокрутить в памяти три прошедших года… но очень скоро бросила эту мысль. В тот день у меня была сумка. Что же еще попало в руки Мойры? Первое, что пришло мне в голову — со всех ног бежать предупредить сестру. Я уже схватилась за велосипед. И тут же выругала себя за это.

Не обращая внимания на любопытные взгляды соседей, я прикидывала, что будет, если я просто порву письмо, ничего не сказав Фионе. Возможно, все это — не более чем блеф, выдумка полубезумной женщины, от горя утратившей и те жалкие остатки ума, которые у нее когда-то были. Может такое быть? Конечно! Но потом в душу мою закрались сомнения. Вероятно, наши отпечатки остались на чем-то таком, о чем мы даже и не вспомнили… на пуговицах рубашки Джима, к примеру. Но разве копы не нашли бы их еще тогда, три года назад? Голова у меня гудела, точно фен для волос. Добежав до дома Фионы, я толкнула дверь и ворвалась в квартиру, размахивая письмом, как ненормальная.

Увы… моя ненаглядная сестрица была не одна.

Фигура, развалившаяся на диване, куталась в какой-то причудливый балахон, по виду смахивающий на старую форму пожарного. При моем появлении странное существо и не подумало встать. Я уже открыла было рот, чтобы поинтересоваться у Фионы, неужто кто-то из местных добровольцев вызвался помочь нам заново отстроить сгоревший коттедж, и тут же захлопнула его. Подойдя поближе, я вдруг сообразила, что за бабочка прячется внутри этого невообразимо уродливого кокона. А я шагнула вперед, почувствовав вдруг, как меня захлестнула мощная волна любви и одновременно такой бешеной злости, что даже не стану пробовать все это описать. Потому что в этот момент сидевшая на диване фигура подняла голову, и на губах ее мелькнула слабая, до боли знакомая улыбка.