– Пурити, я совершенно не…

– Иди. – Она повернулась в проходе, устало облокотившись об арку. Колокола, да она же оттягивала минуту расставания! – Кайен, ты все равно не сможешь защитить меня от Убийцы, хотя я крайне признательна тебе за твою отвагу и обязательно приму ее к сведению. Иди и помоги тем, кому способен помочь.

– Слушай сюда, Пурити Клу: заткнись! – Кайен обхватил ее за плечи, отлично понимая, что она может воспринять это как акт агрессии. – Закрой свой прекрасный ротик хотя бы на секунду! Первый Каменщик не отправил бы своего единственного сына в Купол только ради того, чтобы собирать сплетни барышень, какими бы симпатичными те ни были. Пурити, Неоглашенград нуждается в правительстве. И мой долг заключается в том, чтобы удостовериться, что из старого, порочного нет никого, кто мог бы помешать формированию нового.

Пурити замерла, широко распахнув глаза и рот. Она поднесла к губам обтянутую перчаткой ладонь, затем опустила руку на бедро и скривилась. Потом девушка осознала, что теплые лапищи Кайена все еще лежат на ее плечах, и снова прикрыла рот.

– Ты должен что? Ты… колокола колокольные, Кайен! Так это был ты? – Пурити медленно отступала назад, теребя пальцами губы.

– В смысле? Что значит – это был я?

– Ты тот самый ублюдок, кто не придумал ничего лучше, чем Убить конюших и Цзэнов! – Пурити взъерошила золотистые волосы и бросила взгляд на выложенный плиткой проход, уводивший прочь от птичьего двора.

– Пурити, – внутри у Кайена все похолодело, – о чем ты говоришь?

– Значит, я – раковая опухоль? – произнесла девушка уже из-за порога. – Мертвые боги, Кайен, да лучше быть бластомой, чем Убийцей!

Она развернулась и бросилась бежать к гнездовищу аристократов в Безумии Дендритов. Кайен не стал останавливать девушку, проводив взглядом ее маленький зад, колыхавшийся под бирюзовой юбкой. Он просто не был уверен, следует ли ему рассказать правду, или же Пурити безопаснее без него.

Направившись по следам торопившихся стражников и слуг, Пурити изумилась, когда осознала, что идет по направлению к библиотеке лорда-сенатора Братислава. И еще больше удивилась, когда увидела там леди Мальву Лейбович, внимательно осматривавшую трехэтажные офисы, заставленные книгами.

Почтенная мать Нини и Ноно, член Круга Невоспетых и обладательница прославленной в битвах секиры, леди Мальва устремила на девушку стальной взгляд, едва та вошла. Женщина указала пальцем на сердце Пурити и проскрежетала:

– Тебя, Пурити Клу, ожидают очень большие неприятности.

Тэм бежал по мощеному переулку, нагруженный уймой пакетов столь многочисленных расцветок, что ему могла позавидовать даже фея: гиацинтовый, кукурузный, виридиановый, цикламеновый, солнечный закат… Сегодня Лалловё Тьюи приказала доставить монету, но по пути забежать еще за тремя парами туфель, новым чемоданчиком, часовыми инструментами, кодовыми штифтами и камзолом, пошитым портным с Высот Амелии. Благодаря счастливому стечению обстоятельств ателье находилось неподалеку от лавки Нумизмата, не то бы Тэм умер от усталости.

Протискиваясь через толпу праздных зевак, разглядывавших витрины, он нос к носу столкнулся с мальчуганом: голый торс, красная ленточка вокруг пальца и ведерко красной же краски. Мелкий негодник прямо-таки налетел на него, и Тэм уже хотел было отвесить мальцу пинка, но, вспомнив о своих покупках, передумал.

Магазин Нумизмата – если это можно было так назвать – был довольно типичен для Высот Амелии, где городская интеллигенция и не самые бедные художники населяли удивительно маленькие комнаты в удивительно маленьких домах, громоздящихся друг на друге, словно какие-нибудь шляпные картонки. Расположенная на самом верху нескольких шатких лестничных пролетов, лавка оказалась совсем крошечной и настолько забитой бумагами, каталогами и заваленными журналами столами, что у Тэма ушла добрая минута на то, чтобы разглядеть старичка, устроившегося посреди всего этого беспорядка. Нумизмат Лапин сидел, сгорбившись над столом под стеной, которую обильно украшали сияющие медали, запечатанные в пластик и помещенные в картонные рамки, и вроде бы не замечал вошедшего покупателя. Старик носил морской китель с бронзовыми пуговицами, а волосы его были белее снега. Тэму казалось невероятным, что этот самый человек ответственен за каждую произведенную в Неоглашенграде привязку к телу. Монеты и тела, тела и монеты. Почему-то эти две категории всегда следуют вместе.

Тэм вежливо кашлянул, но никакой реакции не последовало. Он прочистил горло – и снова ни ответа ни привета. Тогда он решил представиться:

– Если я имею честь видеть торговца монетами Лапина, то к вашему вниманию взывает маркиза Теренс-де᾿Гис.

– Э? – Седая голова вздернулась. – Уж не за моими ли почками ты пожаловала? Помню-помню твои угрозы. – Старый козел обернулся, и Тэм увидел, что один глаз тому заменяет протез, а второй закрывает до идиотизма толстая линза, делая голубой зрачок невероятно огромным. – Так в чем дело, девочка? И зачем тебе понадобились мои видавшие виды потроха? Решила приготовить пирог с почками, нет? Кстати, я не голодный. – Лапин вновь вернулся к изучению своих монет, бормоча что-то о костном мозге и поджелудочной железе.

– Вообще-то я – мужчина, – слишком поспешно произнес Тэм. За окном сиял полдень, и небеса были такими же серебристо-блестящими, как и огромный глаз продавца монет. Тэму было приказано вести себя учтиво, а потому он постарался придержать язык. – Меня зовут Тэм, и я говорю от имени госпожи Неподобия.

– Уверен, что так уж хочешь говорить от имени такой госпожи? – поинтересовался Лапин, не отрывая взгляда от своего стола. Тэм же подумал о том, что встречал менее гротескных гаргулий, нежели этот старец с его лохматыми бровями. – Лалловё Тьюи прескверно вела себя в последний раз, когда заглядывала ко мне в гости. Дурное это дело, скажу я тебе, угрожать пожилому человеку… и особенно если этот пожилой человек подделывает привязку к телу. И кого она назвала козлом – меня?

Тэм не знал, что и сказать, – он не обладал должными полномочиями, чтобы извиниться за маркизу, но старик определенно ожидал сатисфакции.

– Феи – странные существа, – произнес Тэм. – Уверен, что моя госпожа не хотела вас оскорбить. Да и козлы… весьма благородные животные.

Он замолчал.

– Боюсь, я скорее баран, да еще к тому же и дряхлый.

Лапин снял линзы с глаз, которые все равно оказались распухшими и чрезмерно большими, но наконец-то внимательно смотревшими на посетителя. Все же второй глаз не был протезом. Просто старик носил приспособление из кожи и стекла, увлажнявшее его старые глаза.

Затем Лапин продолжил:

– Так какую монету владычица Неподобия решила добавить к своей коллекции на сей раз? Я бы предположил, что ей нужно нечто, отлитое из золота. Или же понадобилось привязать к телу свою служаночку?

– И то и другое, – вздохнул Тэм, решив не обращать внимания на подколки старика. – Полуцентовик, если можно, и одну привязку к телу.