Как пишет другой историк, сэр Джордж Кларк, Вильгельм и его коллега во главе Аугсбургской лиги, император Священной Римской империи, «рассматривали войну как возможность ослабить господство Франции до уровня, который можно было счесть приемлемым для остальной Европы»[801][802]. Хотя война действительно позволила обуздать территориальные амбиции Людовика, военные действия возобновились в 1701 году, когда Вильгельм Оранский и Габсбурги вновь объединили силы, чтобы воспрепятствовать попытке Людовика посадить Бурбона на испанский трон. Этот альянс не смог помешать внуку Людовика занять престол, но французскому монарху пришлось уступить Великобритании территории в Новом Свете по Утрехтскому договору.

Отчасти благодаря этому соглашению Великобритания на протяжении 1700-х годов получала существенную экономическую выгоду от своих колоний. «Экспорт в Северную Америку вырос в среднем от 525 000 фунтов стерлингов ежегодно в конце 1720-х годов до свыше 1 миллиона фунтов стерлингов позже», – уточняет историк Лоуренс Джеймс[803]. Британцы также провели ряд финансовых реформ, отталкиваясь от голландской модели[804]. Эти тенденции сильно встревожили французских конкурентов. «Французские чиновники», как пишут историки Роберт и Изабель Тумс, были «озадачены» и «смущены» британским финансовым могуществом[805]. Этот экономический рост оказался вдобавок прелюдией дальнейшей военной экспансии: после Войны за испанское наследство британский военно-морской флот превзошел по составу французский и испанский флоты, взятые вместе[806]. Финансовая устойчивость позволяла британцам быстро зарабатывать на конфликте. Несмотря на грозные сухопутные силы Франции, Великобритания «по мере необходимости могла опережать Францию, выделяя на войну в пять раз больше своего ВНП, чем ее противник» (снова сошлемся на Роберта и Изабель Тумс)[807].

Быстрый рост британской колониальной империи в Северной Америке спровоцировал конфликт с французами из-за торговли и территориальных претензий. В итоге Война за австрийское наследство (центральноевропейский конфликт, в котором Франция стремилась низвергнуть своего давнего врага, династию Габсбургов, а Великобритания выступила на защиту династии) перекинулась на американский континент. Мирный договор 1748 года, заключенный в Экс-ла-Шапели, зафиксировал победу Габсбургов, но никоим образом не смягчил франко-британское соперничество, которое, по словам английского историка Лоуренса Джеймса, «сохранялось и усугублялось после 1748 года. Французы были убеждены в том, что долгосрочная цель их противника состояла в уничтожении их торговли и экспроприации колоний»[808]. Словно подтверждая опасения Франции, Великобритания затеяла масштабную военную экспансию в ходе и после Войны за австрийское наследство, увеличив расходы на эти цели в период 1740–1760 годов на 500 процентов, тогда как Франция добилась всего-навсего 150-процентного увеличения[809].

В 1756 году франко-британское соперничество выплеснулось в Семилетней войне. Решительная победа Великобритании под занавес этого конфликта, в 1763 году, обернулась радикальным изменением баланса сил в Северной Америке и Европе. Несмотря на то что вскоре ей предстояло потерять большую часть своих американских владений (в том числе вследствие французской интервенции), Великобритания опередила Францию и стала величайшей имперской державой Европы. В этом качестве она и вступила в наполеоновскую эпоху.

Великобритания против Франции

Период: конец восемнадцатого – начало девятнадцатого столетия

Правящая сила: Великобритания

Крепнущая сила: Франция

Предмет спора: власть в Европе, морское господство

Итог: французские революционные войны (1792–1802) и Наполеоновские войны (1803–1815)

Благодаря творческому гению и владычеству на море, Великобритания к концу восемнадцатого столетия опередила своих конкурентов и сделалась ведущей промышленно развитой страной Европы. Но французская военная машина стала возрождаться после Великой французской революции. При Наполеоне Франция подчинила себе большую часть континентальной Европы и начала угрожать британскому господству, что вылилось в конфронтацию с Великобританией. Финансируя противостояние Наполеону в Европе и блестяще сражаясь на море, англичане сумели не допустить вторжения французов на свои острова и приблизили падение «маленького императора».

На протяжении 1780-х годов волна инноваций привела к тому, что Великобританию охватила индустриализация, а колониальная торговля бурно развивалась (морские перевозки с 1782 по 1788 год удвоились)[810]. К 1793 году у британцев имелось 113 линейных кораблей для защиты своих торговых интересов, в сравнении с 76 кораблями у главного европейского соперника страны, Франции[811]. Однако оставалось совсем недолго до того момента, когда островное государство столкнется с новым вызовом, брошенным с противоположной стороны Ла-Манша.

Хотя французская экономика стагнировала после революции 1789 года, уникальные политические потрясения и очевидный милитаризм Франции угрожали европейскому статус-кво[812]. Обеспокоенные радикализмом революционеров, тревожась за безопасность короля Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, император Священной Римской империи Леопольд II и король Пруссии Фридрих Вильгельм II обнародовали в 1791 году «Пильницкую декларацию»[813], в которой призвали европейские державы объявить войну Франции, если королевской семье будет грозить смерть. Призванная стать предостережением, эта декларация, возможно, ускорила развитие конфликта, так как французские радикалы в ответ объявили войну Европе в апреле следующего года и вторглись в австрийские Нидерланды.

Эта кампания внушила страх монархической Европе, особенно потому, что Франция «провозгласила новые военные цели, рассчитывая разрушить не только монархии, но всю социальную иерархию, на которую опиралась королевская власть». Соответствующие преобразования французской военной организации, новая идеология и очевидная агрессивность подтверждали справедливость опасений по поводу радикализма революционеров. Переход Франции от аристократического военного руководства к народному открывал новые возможности для появления и проявления полководческих талантов, и это обернулось притоком новобранцев; только в одном 1792 году армию пополнили 180 000 человек, а всеобщая воинская повинность, введенная в следующем году, еще больше укрепила ряды – и революционный пыл[814][815].

Это сочетание нарастания военной мощи и радикальной политики особенно пугало Великобританию. В послании 1793 года к палате общин король Георг III просил «дальнейшего усиления сил короны на море и на суше» для противодействия «устремлениям и позывам Франции, каковые неблагоприятно скажутся на общих интересах Европы, но в особенности вредны и чреваты распространением взглядов, опровергающих и отвергающих… мир и порядок нашего гражданского общества»[816]. По словам британского историка Уильяма Дойла, французское вторжение в Нидерланды заставило британцев насторожиться, а казнь короля Людовика XVI в январе 1793 года оказалась последней каплей, побудившей страну к действиям и ставшей «залогом формирования грандиозной антифранцузской коалиции»[817]. К началу 1793 года эта коалиция европейских держав уже находилась в состоянии войны с Францией и пыталась отвоевать захваченные французами земли. Эти усилия оказались безуспешными: Франция увеличила свою территорию в 1790-х годах посредством аннексий в Нидерландах, на севере Италии, а также благодаря кратковременному владению территорией Луизиана в Северной Америке.

Опасения британцев насчет французского экспансионизма переросли в ощущение экзистенциальной угрозы, когда Наполеон Бонапарт захватил власть в перевороте 18 брюмера (1799)[818] и приступил к покорению континента. Как известно, в 1797 году Наполеон