не понимаете, господин майор, – вскочил граф, едва не подавившись папиросой. – Это же умаление наших с вами прав. Это нас с вами унизили, уравняв его с нами. Ужели вы того не замечаете?

– Нет, – развел комендант руками, обезоруживающе улыбнувшись. – Вот не вижу я тут никакого унижения. Может потому, что жизнью ему обязан. А может потому, что ничего кроме службы доброй от него и не видел. А может еще потому, что его стараниями в крепости новейшее оружие имею, которого еще и в столице не видели. И оружие то, осмелюсь заявить, весьма надежно и в деле моем зело полезно.

Граф плюхнулся на свой стул, не найдясь, что ответить, и, нервно загасив окурок в пепельнице, зло уточнил:

– И как много ваших офицеров такого мнения придерживаются?

– А все, кто в осаде участвовал, – равнодушно отозвался майор. – Уж простите великодушно, но жить всем хочется. И каждый из них понимает, что осаду ту мы только его усилиями пережили. Не будь его оружия и задумок разных, смяли б нас горцы. Слишком уж их много было.

– Что-то вы его прям в былинные герои возвели, – фыркнул граф.

– Я вам, граф, чистую правду говорю, – устало вздохнул майор, которому этот спор уже начал надоедать. – Мне на слово не верите, сходите в казармы, с солдатиками побеседуйте. Да жителей местных расспросите как следует. Они вам многое рассказать могут.

– Черт-те что, – возмущенно фыркнул граф, снова вскакивая из-за стола. – Один мальчишка, и столько споров.

– Так оставьте его в покое, и вся недолга, – тут же вклинился майор. – Ну какое, скажите на милость, вам до него дело? У вас своя служба, у него своя. Ну вот, к примеру сказать. При разгроме лагеря османского он трофеем много денег взял. И деньги те не в кубышку сложил, а на них школу свою открыл. На свой кошт стал сирот обучать, кормить и всей нужной справой обеспечивать стал. И по сию пору так.

– Погодите. Как же так. Ему ж из столицы специальное обеспечение денежное выписывают, – моментально подобрался граф.

– Обеспечение… – презрительно фыркнул майор.

– А что не так? – не унимался граф.

– Того обеспечения только на патроны для обучения и хватает. Вы хоть себе представить можете, сколько стоит одного пластуна выучить?

– Никогда этим не интересовался, – презрительно скривился граф.

– На круг сотню рублей за все в год кладите. А выучеников его не только войско казачье, а все имперские службы с руками отрывают. Вот так-то.

– Вы уверены? – переспросил граф, явно растерявшись.

– Уверен, – отрезал комендант. – Сам хотел по его примеру солдат своих стрельбе учить. Да когда посчитал, во сколько мне только огненный припас встанет, так едва духа не лишился. А еще свинец да капсюли. Были б деньги, купил бы у него же штуцеры магазинные, и патроны бы обучил солдат перекручивать. Да не положено, – огорченно скривился комендант.

– Ушам своим не верю. Три десятка выпускников, по сотне в год на каждого, это ж бешеные деньги, – задумчиво проворчал граф. – Он что, казну войсковую затрофеил?

– Школу и войско казачье поддерживает, и от казны деньги идут, и сами родители казачат пай вносят. А остальное он сам, – пожал комендант плечами. – А так да. Не бедствует. У него придумок много. Большую часть в Пятигорске делают да продают. Вот на те деньги школу и держит.

– Занятная история, – задумчиво протянул граф, доставая портсигар.

* * *

Закрыв школу, точнее, оставив ее на попечение юных инструкторов, Елисей, прихватив жену и сына, отправился в свое строящееся имение. Хотя, если быть совсем точным, то строилось там сразу все. И дома для будущей станицы, и церковь, и его собственный дом, и даже дом для коменданта. Три артели не покладая рук возводили стены, настилали крыши и вообще трудились в поте лица.

Полдюжины ветеранов надзирали над всем этим бедламом, то и дело внося в процесс необходимые поправки. Станица ставилась по всем правилам, освещенным веками. Церковь на холме, в стороне от всех жилых поселений. За ней широкий погост, где не было еще ни одного креста. А вокруг станичные подворья, но с таким расчетом, чтобы ограду погоста всегда можно было раздвинуть.

На другом краю нового поселения ручей, где уже успели поставить мостки для стирки и для нескольких плоскодонок. Ручей, хоть и не очень широкий, но глубокий. И вода в нем была холодная даже в самые жаркие дни. Его явно питал один из горных ледников. Ко всему этому на каждом дворе и колодцы копали. Помня, что в этих местах засуха дело привычное, Елисей с самого начала приказал сделать все, чтобы обеспечить поселение водой.

Деньги эта стройка съедала так, что парню жутко становилось, но останавливаться или что-то откладывать он не собирался. Благо дела шли совсем неплохо. Оружие в городе покупали, патроны разлетались едва ли не быстрее, чем их успевали делать, плюс к тому украшения, переделанные ювелиром, регулярно обретали своих владельцев. К удивлению друзей, среди местной знати и состоятельных купцов украшения от Изи стали весьма модны.

В общем, на первый взгляд, все было очень даже неплохо, но у парня не проходило ощущение, что он что-то упускает за всей этой внешней пасторалью. Что-то такое, что может оказаться опасным для него и его семьи. От всех этих мыслей он избавлялся только дома, в кругу семьи. Держа на руках сына и обнимая жену.

Сам того не ожидая, он вдруг душой прикипел к юной княжне, неожиданно оказавшейся прекрасной хозяйкой и великолепной матерью. В свои восемнадцать Нино сумела проявить недюжинную мудрость и характер, с ходу взяв все домашние дела в свои маленькие, но крепкие ладошки. Едва оправившись после родов, она принялась командовать на женской половине, прислушиваясь только к мнению бабки Радмилы. Что ни говори, а бабка в доме изначально была большухой, так что Нино слушала ее, проявляя почтение и внимание.

Впрочем, бабке такое положение вещей было только в радость. С готовностью передав девушке все домашние заботы, она занялась своим любимым делом. Сбором трав и лечением больных и страждущих. Тут ей равных просто не было. Девчонок, которые волею случая стали ее ученицами, бабка гоняла как сидоровых коз, но при этом умудрялась заменять им и мать и бабку. С появлением Нино на плечи девушки легла роль старшей сестры.

На пятый день после официального выпуска из школы все семейство молодых князей подкатило к околице новой станицы, и Елисей, спрыгнув с коня, шагнул было к воротине, чтобы отодвинуть ее и пропустить коляску с семьей, когда из кустов раздался повелительный