– Была Пасха.

– Ты кончила, когда Чарлтон Хестон спускался со скрижалями. Со склона холма казалось, что волосы у него поседели, когда он увидел, как ты трахаешь это здоровенное ничтожество. В ту минуту я начал влюбляться в тебя. И ненавидеть. До сих пор питаю к тебе нечто вроде любви-ненависти. Я ненавижу вас, самодовольных скотов со значками, считающих, будто мир принадлежит вам. Ничто не раздражало меня больше, чем зрелище, как вы с этим идиотом Макнелли расхаживаете по управлению хозяевами, входите без стука в мою лабораторию и приказываете мне, что делать. Вы не заслуживаете того, что имеете. Я знал, что ничем не хуже вас. Даже когда меня не приняли в полицейские из-за эпилепсии, знал, что не хуже. И доказал это. Я отправил Майка в тюрьму за убийство, которого он не совершал. Я заставил тебя вести это расследование. Я сделал так, что брайтоновское управление выглядит сборищем бестолочей и убийц проституток. Маленький бедолага, недостойный даже носить значок, одержал верх над всеми вами, надменными подлизами.

– Чтобы добиться этого, ты убил ни в чем не повинную женщину.

– Она получила то, чего заслуживала. И Бейли тоже. Проститутки разрушают жизни. Не пытайся убедить меня в обратном.

Мерси вгляделась в его лицо, нет ли в нем тика, подергивания, надеясь, что напряженная ситуация может спровоцировать приступ эпилепсии. Но О'Брайен хладнокровно смотрел вдоль ствола.

– Утром я принял двойную дозу дилантина. И теперь крепок, как вьючный мул.

– Зачем тебе столько хлопот? Почему бы просто не убить Большого Пата с Брайтоном, и все?

Он пожал плечами, но ствол револьвера оставался наведенным на Мерси.

– Разумеется, я мог как-нибудь вечером задавить этого пьяницу Пата на автостоянке. И застрелить Брайтона во время его утренней пробежки. Я думал об этом. Но это очень легкая расплата. Я хотел, чтобы они видели собственное крушение и ничего не могли поделать. Чтобы Пат наблюдал, как его сын гниет в тюрьме. А Брайтон смотрел, как его управление разваливается из-за той гнусности, какую они совершили по отношению к Джиму О'Брайену. Чтобы они чувствовали себя так, как отец, – опозоренными, бессильными и преданными. Знаешь, что отец получил за службу в полиции, за то, что был другом этим мерзавцам? Пьяницу-жену, сына-эпилептика и пулю в мозг из своего пистолета. Скоты. Убить их за все это мало. Жаль, что ты обо всем узнала, ведь теперь тебя необходимо убить, и это слегка портит картину. Но вместе с тем мне приятно, что кто-то знает. Это придает картине завершенность. Было восхитительно ненавидеть тебя, поскольку ты для этого отличная мишень – высокая, темноволосая, гордая, всецело поглощенная собой. Ты два галлона дерьма в галлоновом ведре, Рейборн. Я не мог удержаться от того, чтобы использовать твои трусики, когда нашел их в одном из ящиков шкафа у Майка. Я мечтал увидеть, как ты наблюдаешь, что Майк отправляется в тюрьму. Это съедало бы тебя заживо. Почище рака.

О'Брайен улыбнулся и расставил ноги чуть пошире, принимая более устойчивую позу для стрельбы. В голове у Мерси пульсировала единственная мысль: «Придумай что угодно. Пусть продолжает говорить».

– Как ты объяснишь труп детектива в доме своего отца?

– Просто. Ты перехватила меня по пути на работу. Это правда. Заявила, что хочешь получить от меня предсмертное письмо отца и видеопленку с его голосом. Опять правда. Я сказал, что эти вещи находятся здесь, ты велела ехать. Когда мы прибыли, я не мог найти письма. Это будет правдой. Но я показал тебе револьвер, из которого он застрелился, ты стала его осматривать, видимо, решила, что он не заряжен, и произошел выстрел. Правдоподобно. Я стал массировать тебе сердце, но было поздно. А все остальное уже очевидно. Я вытру пистолет перед тем, как вложить его тебе в руку. Потом помогу тебе выстрелить из него в это окно, ты будешь мертвой, и трудности это не представит. Заменю стреляную гильзу патроном, будет казаться, что произошел всего один выстрел. Заменю разбитое стекло фанерой, и оно станет походить на половину других окон в доме. Вымою руки двойной дозой растворителя, чтобы снять нагар. После этого тебе сказать будет нечего. Несчастные случаи происходят.

– Саморра в это не поверит.

– Я его обработаю. Он сейчас в таком состоянии, что поверит.

– В кухне Уиттакер оставлены твои отпечатки пальцев.

– Детка, я эксперт. Я работал там. Ошибки случаются.

Внезапно Мерси бросилась за кушетку, приземлилась на левый бок, уже сунув под пальто руку. Раздался грохот, и Мерси ударило что-то в бок. Прозвучало еще два раскатистых выстрела. Ее ноги словно вспыхнули огнем. Она подняла пистолет над кушеткой и дважды нажала на спуск, но услышала четыре громких хлопка, и в чехле кушетки появилось два отверстия. Когда отзвуки замерли, Мерси услышала ругань О'Брайена, потом быстро удалявшиеся шаги.

Она с трудом поднялась на колени, держа пистолет наготове, увидела, как О'Брайен скрылся в кухне. На полу было кровавое пятно. Мерси сбросила пальто, наклонилась к дыркам в свитере, из которых струилась кровь. Сунула указательный палец в одну, и его кончик появился из другой. Чуть не упала в обморок. Кровь уже лилась на пол. Брюки пониже колена были продырявлены, она не могла понять, задета кость или нет. Поднялась и потащилась на кухню.

Кровь на полу и дверном косяке. Распахнутая наружная дверь хлопала на ветру. Опираясь о кухонный стол, Мерси подошла к двери и выглянула. Купальный домик слева, гаражи справа, носящийся в воздухе песок. Жжение в глазах, режущий лицо ветер, катящийся громадный клубок колючек и несколько капель крови, стекающих к плавательному бассейну.

Мерси сделала глубокий вдох, твердо взяла пистолет в скользкие руки и заковыляла по мостику туда. Заглянула в бассейн. Воды нет, лишь несколько упавших вниз колючек. Но она заметила какое-то движение у дальней стенки, что-то поднимающееся со дна, тень человека, и сделала единственное, что пришло в голову, – спрыгнула с мостика, повернулась в воздухе и произвела три быстрых выстрела, падая в океан колючек.

Мерси погрузилась в них. Попыталась устоять, но боль в ноге не позволила. Поднялась, опираясь о стенку, и увидела над краем мостика ствол револьвера и руку за ним. Казалось, револьвер смотрит на нее единственным большим черным глазом, потом он задвигался вправо-влево, словно ища ее. Мерси хотела повалиться на бок, но тут черный глаз опустился, револьвер упал, проскользил по покатой стенке и исчез под колючками.

Она часто, отрывисто дышала и не слышала ничего, кроме завывания ветра наверху. Рука О'Брайена подергивалась. Мерси стала отходить от нее к мелкому концу бассейна, с трудом ступая по песку и колючкам, и наконец достигла ступеней. При этом она старалась не сводить мушки пистолета с лежавшего ничком тела Эвана О'Брайена.

Он вытянулся на мостике, одна рука свисала в пустоту над бассейном. Мерси села на верхнюю ступеньку, подалась вперед, опустила пистолет рукояткой на мостик, обе руки были твердыми, несмотря на кровь, песок и впившиеся колючки.