Его лицо снова стало черствым.

— В самом деле? Но вы только что сказали мне, что у вас нет ни гроша. — Клервуд заглянул ей прямо в глаза. — Мой чек был обналичен. Его забрал Эджмонт?

Александра уже не могла сдержать слез.

— Просто уйдите, ваша светлость. Я справлюсь — как, впрочем, справлялась и всегда.

Герцог отвел глаза:

— Боюсь, я не могу уйти.

И он внезапно притянул Александру к себе, зажав крепко‑крепко, будто в тиски. Потом Клервуд быстро зашагал в сторону своей кареты, увлекая Александру с собой.

— Остановитесь! Что вы делаете? — яростно вырывалась она.

Лакей открыл дверцы кареты, и Клервуд поднял Александру на руки.

— Сейчас я понял: можно было бы силой привезти вас в тот роскошный отель, но вы так горды, что тотчас сбежали бы оттуда — и вернулись в это отвратительное место.

Александра была в его руках. Она не хотела этих объятий, не желала цепляться за ненавистного Клервуда, но ради того, чтобы удержать равновесие, приходилось держаться за его плечи. Она взглянула в его глубокие синие глаза, понимая, что их лица оказались непозволительно близко. Теперь непокорное сердце с гулким стуком колотилось и что‑то бессвязно, пронзительно кричало. Она тут же вспомнила, какими были на вкус губы герцога, каким восхитительным казался момент их близости. Но важнее всего было другое: Александра никак не могла перестать думать о том, что именно Клервуд заставлял ее чувствовать — это было ощущение счастья, уверенность в том, что она любима.

Но это все было обманом.

Теперь рот Клервуда был крепко сжат. Да и его взгляд стал другим.

Внутри у Александры все затрепетало, а потом болезненно сжалось — она моментально узнала это ощущение. На самом деле ничего не изменилось — невероятная, фатальная притягательность Клервуда была прежней. И ничего хорошего из этого выйти явно не могло.

— Опустите меня, — прошептала Александра.

Не удосужившись ответить, Клервуд внес ее в карету, и лакей закрыл за ними дверцы. Герцог смотрел в глаза Александры, она, не мигая, глядела на него в ответ, чувствуя, как сердце переворачивается в груди. Он посадил ее на сиденье, и она тут же скользнула в самый дальний угол, все так же не отрывая от него взгляда, тяжело дыша.

— Вы проведете ночь в Клервуде, — постановил герцог. — А завтра мы обсудим ваше бедственное положение.

Стивен вошел в кабинет и плотно закрыл за собой обе двери. Теперь он сжимал медные ручки, задумчиво глядя на блестящую полированную древесину и собственные побелевшие от напряжения суставы. Великий и могучий герцог Клервудский был потрясен.

Как она могла там жить?..

Стивен так и не увидел ее комнату. Но ему и не нужно было этого делать. Герцог и без того знал, на что походило это съемное жилье — прежде ему доводилось видеть такие омерзительные трущобы. Подумать только, она оказалась в одной из них!

И в этом была его вина.

В глубине души Клервуд понимал, что так и есть, но признать это, даже наедине с самим собой, было непросто. Он отвернулся от двери, прошагал к бару и налил себе виски. Герцог сделал глоток, не в силах унять бившую его дрожь. Он был человеком высокой морали. Существовало только «правильно» и «неправильно», и разница между этими двумя понятиями почти всегда казалась такой же огромной, как между белым и черным. Александра Болтон была истинной леди, независимо от того, какие планы вынашивала. И она не заслужила жизни среди притесняемых, нищих людей, в качестве одной из них. Клервуд был в ужасе от того, что Александра оказалась в этой трущобе, но больше всего его терзало чувство вины. «Я, я виноват во всем», — снова подумал он.

Стивен залпом выпил оставшийся виски, но расслабиться так и не смог. Дорога в Клервуд заняла почти три часа. Александра хранила молчание, он тоже не произносил ни слова — лишь смотрел в окно, пытаясь скрыть тревогу и ужас, владевшие им. Все время пути Стивен надеялся, что Александра уснет — вид у нее был измученный, — но каждый раз, когда он бросал взгляд в дальний угол кареты, встречался с ее настороженными, бдительными глазами. Она внимательно смотрела на герцога, словно тот где‑то спрятал топор, которым собирался казнить ее.

Теперь Александра была наверху, в комнате для гостей, с горничной, которая помогала ей принимать горячую ванну. Стивен приказал Гильермо принести наверх ужин, а горничной — с особым вниманием отнестись ко всем потребностям мисс Болтон. Герцог хотел окружить гостью заботой, словно это могло компенсировать те страдания, которые ей пришлось терпеть почти целый месяц.

Стивен сжал бокал так крепко, что изысканный хрусталь едва не рассыпался в его руке. Ну почему он медлил, сто ило раньше поехать в Лондон, своими глазами убедиться в бедственном положении Александры! Но он был так разъярен ее мнимой уловкой, воображаемым желанием заманить его в ловушку брака…

Похоже, он серьезно ошибся на ее счет. Александра была очень умна и, окажись она и в самом деле охотницей за состоятельными женихами, обязательно нашла бы другого покровителя сразу же после того, как Эджмонт выгнал ее из дому. И даже если бы мисс Болтон не удалось окрутить какого‑нибудь богача, она ни за что не отказалась бы от предложения леди Бланш и сэра Рекса поселиться в Хер рингтон‑Холл — если бы, конечно, на самом деле была меркантильной лицемеркой. Теперь‑то он понимал, почему эта женщина противилась его ухаживаниям. Раньше Стивен думал, что она вела хитрую игру, намеренно распаляя его страсть. Но он ошибался.

Александра не уступала ему, потому что была девственницей, а его намерения выглядели постыдно.

Клервуд выругался и с силой швырнул бокал, но эта вспышка гнева не принесла желанной разрядки. Черт возьми, мисс Болтон уже двадцать шесть лет! Если бы она хотела выйти замуж за денежный мешок, сделала бы это уже давным‑давно.

Как же Александра выдержала почти месяц в этом кишащем крысами, полном всяческой заразы притоне?

Неистовая ярость невольно сменилась восхищением. Клервуд противился своим ощущениям, он не хотел восторгаться ее смелостью, гордостью, силой. Каким‑то неуловимым чутьем герцог улавливал: нельзя восхищаться Александрой, это может быть для него опасно. И все же как можно было не ставить ее на пьедестал?.. Стивен не знал ни одну женщину, не важно, родовитую или нет, которая бесстрашно поселилась бы в подобной трущобе, хотя прежде вела совсем иную жизнь. В сущности, он восхищался мисс Болтон с момента первой встречи, когда узнал, что эта аристократка занимается шитьем, чтобы ее семья могла сводить концы с концами. «Она так не похожа на других!» — подумал он, вспоминая их беседу на балу.

«Я не люблю, когда меня обманывают!» — зазвучали в ушах его собственные резкие слова. В памяти Стивена тут же явственно всплыли ее робкие оправдания: «Я не думала, что это важно…» И собственное негодование: «Вы не думали, что ваша девственность важна?»