– Или мы заключим сделку.

– Сомневаюсь, говоря откровенно, – вздохнул комиссар. – Скажу больше: все кардиналы, которые здесь собрались, – мертвы.

– Я знаю, что вы их убьёте.

– Не я, а Ярга, – покачал головой Сантьяга. – Даже если предположить, что их безумный план удаётся, Тайный Город ввергнут в хаос и Ярга триумфально крушит Великие Дома – все эти кардиналы мертвы. Ярга немыслимо силён и не боится личной конкуренции, но, несмотря на то что было в прошлом, он любит и будет любить только навов и постепенно ослабит все остальные семьи до положения рабов.

– Звучит фантастично, – не сдержалась Клаудия.

– Это будет фантастично до тех пор, пока навы не согласны с таким подходом, – веско ответил Сантьяга. – И молитесь, истинный кардинал Бруджа, чтобы те принципы, которые иерархи вкладывали в Стрелы Тьмы после ухода первого князя, не дали трещину. Ибо они – единственное, что стоит сейчас между Яргой и мировым господством. Навы не хотят большой войны. И пока это так – Ярга не сможет получить Землю.

Комиссар Тёмного Двора не был замечен в склонности к бессмысленному пафосу, поэтому его заявление масаны выслушали предельно серьёзно.

– А как же другие Великие Дома? – поинтересовался Захар.

– Зелёный уже принадлежит первому князю, а его самые сильные ведьмы – в могиле, – тут же ответил нав. – И на примере зелёных можно понять, как Ярга поступит с чудами… – Сантьяга посмотрел на Бруджу: – Первый князь не станет с вами церемониться, Клаудия, ни с вами лично, ни с вашей семьёй. Он стравит кланы, доведёт популяцию до безопасного уровня, а потом… либо оставит, в качестве пугала для остальных, либо прикончит.

– Почему?

– Потому что вас не любят.

Ответ прозвучал жёстко, но честно. Как принято у друзей.

И вызвал у Клаудии сдержанную улыбку:

– Вы тоже?

– Мы принципиально не ведём войн на уничтожение, – спокойно ответил Сантьяга. – Не вторгаемся в замысел Спящего, и вы… вы не представляете для нас естественной угрозы, Клаудия. – Лёгкая усмешка. – Скорее, наоборот.

– Пожалуй.

Они помолчали, а затем комиссар негромко предложил:

– Давайте сделаем так, как договорились.

И масаны не стали спорить.

– У вас всё готово? – осведомилась Клаудия.

– Да.

– И… – Бруджа запнулась. – У вас действительно получится?

– Да.

Клаудия посмотрела на Захара. Тот подошёл и взял жену за руку:

– Другого выхода нет.

Она улыбнулась:

– Я знаю, – и кивнула Сантьяге: – Я готова.

Хотя было видно, что женщина не испытывает радости от того, что ей предстоит.

Нав набрал номер, сказал в телефон пару слов, и меньше чем через минуту в комнату вошла Клаудия. В точно таком же платье. С точно такой же причёской. С тем же набором драгоценностей, и лишь на груди двойника отсутствовала важнейшая деталь туалета.

– Кардинал… – Комиссар чуть склонил голову.

– Да, конечно. – Клаудия знала, что увидит своё отражение, но не ожидала, что метаморф скопирует её идеально, не забыв даже малюсенький, совершенно незаметный шрам под правым ухом. – Пожалуйста.

И сняла с шеи цепь с Алым Безумием. Но не отдала. Не смогла сразу отдать. Замерла, держа сокровище в руке, и посмотрела на себя… то есть на свою копию.

– Вы уверены, что Амулет вас примет?

– Сейчас я – это вы, – спокойно ответила Анна.

– Помните каплю крови, которую мы просили? – улыбнулся Сантьяга.

– Действительно…

Бруджа помнила каплю, помнила их договорённость, знала, что другого выхода нет, но не могла заставить себя отдать величайшую драгоценность, принадлежащую её роду на протяжении тысячелетий.

– Пожалуйста, положите Амулет на стол, – попросила метаморф.

– Почему?

– Вы не можете отдать Алое Безумие себе самой. Он этого не поймёт.

Клаудия вздохнула и медленно положила сокровище. Через несколько секунд Анна осторожно прикоснулась к рубину и, убедившись, что опасности нет, уверенным жестом надела цепь на шею.

– Всё в порядке.

– Захар, пожалуйста, сопроводите истинного кардинала в зал, – попросил Сантьяга.

Епископ Треми галантно распахнул перед Анной дверь.

– Клаудия, позвольте сопроводить вас в мои апартаменты. – Теперь комиссар смотрел на Бруджу. – Там абсолютно безопасно.

– Абсолютно? – улыбнулась масана, глядя, как за мужем закрывается дверь.

– Абсолютно, – серьёзно подтвердил нав. – Я дал слово Захару, что ни один волос не упадёт с вашей головы, и подготовил идеальное убежище.

* * *

Москва, проспект Сахарова,

3 июля, воскресенье, 20:06

– Нет коррупции! – рявкнул заводила.

– Нет коррупции! – дружно поддержали его участники шествия.

– Нет насилию!

– Нет насилию!

– За нашу свободу!

– За вашу свободу!

– Слава России!

– России слава!

Шествие началось сразу после митинга – как было обещано, организаторы направили толпу вверх по проспекту, а возглавлял колонну едва ползущий «пропагандистский фургон», из которого и вещали заводилы. Продолжение акции не было обязательным – многие участники митинга отправились к ближайшим станциям метро, разумно рассудив, что свой долг демократии они отдали, а завтра на работу, поэтому нужно отдохнуть и выспаться. Но большая часть людей решила продолжить акцию и двинулась к Мясницкой. Да и погода благоприятствовала организаторам: тёплый день сменился тёплым, но не душным вечером, который так хорошо занять неспешной прогулкой по улицам города.

///

– Ванда, ты уверена, что сможешь организовать беспорядки точно по графику? – спросила Всеведа, наблюдая за растянувшимся по Сахарова и Мясницкой шествием.

Сейчас в столице работали несколько дронов и полицейский вертолёт, видео с которых поступало в Московское управление. К его сети и подключились операторы Великого Дома Людь и транслировали картинку на гигантский, во всю стену, экран оперативного центра Зелёного Дома.

Собственный парк летающих разведчиков у зелёных тоже имелся – на крышах домов ждали своего часа двадцать скрытых мороком дронов, но они взлетят чуть позже, когда Ванде потребуются детальное понимание происходящего и возможность лично управлять действием разведчиков.

– Почему вы спрашиваете?

– Толпа кажется мирной.

Челы даже не шли, а скорее тащились по улицам в режиме «прогулка», с остановками на то, чтобы покричать, посмеяться, помахать флагами и даже станцевать. Или посмотреть на кричащих и танцующих. Подобные кадры чередовались от монитора к монитору и создавали ощущение полнейшего, весьма расслабленного праздника. То есть совсем не то ощущение, которое требовалось Всеведе.