Ольга была "царицей бала", ходила важная, в новом сливочно-белом кисейном платье, все наперебой ласкали ее, заигрывали с ней, совали конфеты единственная внучка хозяина дома! Сколько молодых актрисок, мечтающих получить роль в фильме Юзефа, надеялись пробиться к его сердцу, завоевав симпатию Ольги! И мне все казалось, что они с насмешкой поглядывают на меня, неловкую, с опухшими ногами, с мешками под глазами, убого - по их понятиям! - одетую в свои еще московские тряпки... Оказывается, то, что у нас в Москве - дорого и роскошно, у них в Кракове - дешевый ширпотреб! А Андрей был не настолько богат, чтобы одевать меня в вещи от Диора и Шанель!

Я ушла из гостиной за двадцать минут до пика праздника: в полночь над Вифлиемом засияет звезда-вестница, и во всех костелах Кракова забьют в колокола и вознесется к небесам благодарственный хорал - "Благословенна ты, Мария!"

Я решила пережить этот священный миг в одиночестве... И укрылась в той единственной комнате, в которую уж точно не ворвется ни один, даже самый наглый гость, и в которой меня вряд ли надумают искать ( если вообще хоть кто-нибудь заметит мое отсутствие и захочет меня вернуть! Очень сомневаюсь, чтобы кому-то здесь я понадобилась... ) - в святая святых дома, в кабинете Юзефа.

Я никогда не входила сюда.

Только заглянула один раз украдкой...

Мягкий ковер на полу, огромный письменный стол у окна, левая стена занята стеллажами с книгами, а на правой стене, над старинным кожаным диваном фотографии Ланы! Маленькие и большие, любительские и художественные, Лана-младенец на руках матери и Лана-женщина с Ольгой на руках...

Ни одной фотографии Веника.

За все эти полторы недели в Кракове, Юзеф ни разу даже не вспомнил о нем!

Наверное, боялся бередить еще живую рану...

Свет я не решилась включить, чтобы не обозначить своего присутствия здесь. Мне было достаточно серебристого света уличного фонаря, тем более, что фонарь находился прямо перед окном!

Я обошла кабинет, потрогала корешки книг...

Ни одной - на русском языке!

На высокой этажерке, среди старых игрушек явно советского производства ( Ланины игрушки! ), я увидела маленький "вертеп" - пещеру, в которой родилось святое дитя. В пещере - фигурки: младенец, Мария, Иосиф, три царя, три пастуха, овечки, корова с теленком, ослик, пухлая розовая свинка...

Наверху - два ангела и Вифлиемская звезда.

Тот самый "вертеп", о котором мечтал Веник! Снова увидеть его... Завести...

Стоял ли он здесь постоянно?

Или - как прежде, в детстве Ланы и Веника, вынимался только под Рождество?

Я осторожно коснулась золотоволосой коленопреклонной Марии в белом платье и голубой накидке... На фигурке скопилась пыль! Да и вообще - весь "вертеп" был в пыли! Это была не такая густая пыль, какой "зарастают" совсем забытые вещи... Нет, наверняка "вертеп" стоял здесь постоянно и его раз в неделю протирали.

Бедный Веник... Вот она, твоя сказка!

"Вертеп" на был заведен: я специально повернула его и посмотрела - он заводился, как таймер на кухонной плите, с помощью круглой ручки с циферблатом, с красной стрелочкой, устанавливавшейся на определенный час. Я попыталась покрутить ручку... Хотела завести его, в память о Венике, и посмотреть, действительно ли светятся младенец в яслях и нимбы над головами Иосифа и Марии. Но - не получилось... Я быстро поняла причину: "вертеп" работал от батареек, а сейчас "кармашек" для батареек был пуст! Да и все три "гнезда" для лампочек, располагавшиеся под сводом "пещеры", так же были пусты...

Я оставила в покое игрушку, подошла к столу Юзефа, села в его рабочее кресло... И попыталась представить себя удачливым знаменитым сценаристом.

Нет, ничего не получалось...

Ведь моя единственная изданная книга разошлась, но не оставила следа о себе, а остальные сказки мертвым грузом лежали в нижнем ящике моего собственного письменного стола в Москве!

И мне вдруг захотелось в Москву...

К моим сказкам...

К друзьям...

К маме...

И тогда я начала представлять себе, как завтра же закажу себе билеты в Москву, соберу потихоньку чемоданы и скажу Юзефу:

"У меня для тебя есть две новости: хорошая и плохая.

Какую ты хочешь услышать раньше?"

А он ответит: "Хорошую."

И я скажу: "Хорошая новость - у меня будет ребенок, плохая - я уходу от тебя."

И он упадет передо мной на колени и будет умолять остаться...

Нет, не будет! Я его знаю! Он просто посмеется надо мной. Он всегда надо мной смеется, когда я пытаюсь серьезно поговорить с ним.

И никогда я не осмелюсь сказать Юзефу, будто ухожу от него. И уж подавно в таком идиотически-легкомысленном тоне! Хотя - хотелось бы...

Серебристый свет лился в комнату, чуть подернутое инеем стекло холодно сияло, шел снег, такой густой и пышный, словно лебяжий пух, словно действительно где-то на небесах Матушка Зима выбивала свою перину!

На фоне льдисто-сияющего холодного окна я темное очертание вазочки, показавшейся мне знакомой. Я подошла, взяла ее в руки... Фарфор был настолько холодным, что обжег мне пальцы! Неестественно-холодным, если учесть, что стоял он не снаружи, а в комнате, на подоконнике, под которым проходила батарея!

Это была вазочка с пеплом Веника.

Юзеф собирался купить для нее нишу в одном из краковских колумбариев... Но нашлись другие дела, более важные, тем более, что теперь Веник мог и подождать, он уже не предпринимал даже тех робких попыток привлечь к себе отцовское внимание, как иногда случалось, когда он был жив!

Я поспешила поставить вазочку обратно на подоконник.

Мне стало вдруг холодно и страшно в темном кабинете, освещенном лишь мертвящим светом уличного фонаря.

Музыка, гремевшая в гостинной, вдруг оборвалась...

Значит, сейчас забьют колокола и запоют благодарственный гимн!

Сейчас, сейчас родится Христос!

Я глубоко вздохнула и сложила руки на груди, хоть и не знала, о чем мне молиться... Но ведь грядущая минута - самая чудесная в будущем году! И любая молитва, произнесенная в эту минуту, сбудется!

...От благочестивых мыслей меня отвлекло легкое поскрипывание. Поскрипывание исходило от этажерки с игрушками! Я сделала шаг к ней... И увидела...

Я увидела, как круглая ручка таймера на подставке "вертепа" сама собою поворачивается!

Мне не почудилось, я действительно видела это!

Я верю в то, что я это видела!

Верю в то, что это действительно было!

Ведь была Рождественская ночь, самая чудесная ночь в году, причем - шла самая главная минута этой ночи...