Уильямс рассмеялся.

— Если бы самой сложной из моих проблем было найти место для подкрепления, — с ухмылкой сказал он, — я бы считал свою работу синекурой. Разве не так, адмирал?

Я чуть было не откликнулся такой же шутливой репликой, но тут же вспомнил почему-то о собственных проблемах — в первую очередь, связанных с Трахфорд. Вряд ли стоило оставлять бедолагу Уильямса в неведении относительно происходящего. Я взял его за локоть и повернул к себе.

— Джим, — сказал я. — Давайте-ка прокатимся немного на вашем глайдере. Надо переговорить о будущем…

* * *

Большая часть наземных построек базы оказалась за время налетов разрушена. Мой кабинет располагался теперь в подвале штабного архива; на месте старого здания штаба возвышалась теперь груда обломков. Хорошо еще, что, когда это случилось, почти все успели вовремя укрыться в убежище.

Впрочем, миновал почти целый день — и два налета облачников, — прежде чем я сумел наконец закрыть дверь своего нового кабинета за последним посетителем и позвонить Клавдии. Благодарение Вуту, здание гражданской администрации порта оставалось — пока — целым. Адель немедленно соединила меня.

— Вилф, — прошептала Клавдия. — Я весь день так надеялась услышать тебя! Но, конечно, тебе было не до личных звонков.

Она была так прекрасна… даже на дисплее.

Я негромко усмехнулся.

— Я бы позвонил тебе еще утром, Клавдия, — сказал я. — Но не мог же я высказать все, что у меня на уме, при посторонних!

— А что у тебя на уме? — поинтересовалась она.

— В основном, ты, — признался я. — Только и вертится на языке, что «я люблю тебя».

— Ужасно приятно слышать такое, — заметила она. — Собственно, у меня в голове тоже только и вертится, как ты это говоришь. Но, надеюсь, ты понимаешь, что я тебя тоже люблю.

— Когда мы сможем увидеться? — спросил я с нетерпением, удивившим даже меня самого. Обещал же я себе, что буду держать свои чувства под контролем, а сам веду себя как сопливый школьник…

— Как насчет сегодняшнего вечера?

— Я надеялся, что ты так и скажешь, — отвечал я. — Где?

Она усмехнулась и в упор посмотрела на меня с дисплея.

— Где-нибудь, где я смогла бы не раздеваться, — сказала она. — Нам надо серьезно переговорить.

Я поморщился: мои мозги, похоже, снова находились где-то явно ниже пояса.

— Извини, — вздохнул я. — У меня что, правда такой вид?

Она мягко улыбнулась.

— Трудно сказать, Вилф, — ответила она, хотя вид у нее самой был вполне одобрительный.

Я покосился на хроноиндикатор — время приближалось к полуночи.

— Как насчет позднего обеда в офицерском клубе?

— Забавно, — призналась она. — Мне и самой в голову пришла такая же мысль. Вот только…

— Только что?

— Ну, я как-то едва не забыла, что от офицерского клуба остались рожки да ножки.

Тытьчертовы облачники, вечно они выбирают самые важные цели!

— Есть какие-нибудь другие предложения?

— Ну, есть еще кафетерий в ангаре.

Я ухмыльнулся: во всей галактике вряд ли можно было сыскать менее романтическое место. Впрочем, когда тебя постоянно бомбят, с местами для тихих, романтичных свиданий вообще напряженка.

— Что ж, можно и там, — согласился я. — И потом, там меньше шансов, что я буду на тебя запрыгивать. Ну конечно, — продолжал я с видом заговорщика, покосившись на хроноиндикатор, — если там сейчас немного народа…

— Вилф Брим!

— Жду тебя там через пятнадцать циклов.

— Идет. Через пятнадцать циклов.

Я ухитрился уложиться в десять; она показалась примерно через тридцать. Почему-то я совсем не сердился на нее за опоздание, тем более что госпожа администратор порта обыкновенно славилась безукоризненной пунктуальностью. К тому же она показалась мне еще прекраснее, чем во время нашей последней встречи. Мне нестерпимо хотелось стиснуть ее в объятиях и покрыть ее губы поцелуями, но…

— Клавдия! Какая приятная встреча! — Мы старательно разыграли для обслуживающего персонала и нескольких поздних посетителей целый спектакль с рукопожатиями и всем таким. Не уверен, правда, что все нам так и поверили.

Пусть и не выдержанный в лучших традициях местной кухни, обед оказался на удивление приличным, особенно если учитывать непрекращающиеся бомбежки. Впрочем, я почти не замечал вкуса того, что нам подавали. Клавдия, похоже, тоже, поскольку мы сидели и болтали до тех пор, пока наш обед не простыл и не сделался совсем уж неаппетитным. У нас нашлось миллион тем для обсуждения. Однако, несмотря на относительную уединенность нашего столика, мы как-то избегали главного предмета, о котором собирались говорить — до тех пор, пока она не подняла голову и не посмотрела мне прямо в глаза.

— Что за чудный вечер у нас с тобой вышел, Вилф Брим.

— Знаешь, мне он тоже показался замечательным, — отвечал я.

— Рядом с тобой я ощущаю себя красавицей, — прошептала она, чуть покраснев.

— Ты и в самом деле прекраснее всех, Клавдия, — заверил я ее. — Но с теми чувствами, что я испытываю к тебе, я, наверное, не заметил бы, если бы это было и не так.

— Нам надо поговорить о твоих чувствах, — сказала она.

— Угу, — кивнул я. — Сам знаю. Боюсь, они доставляют тебе кучу сложностей.

Она снова заглянула мне в глаза.

— Ну, если честно, есть немного, Вилф, — призналась она. — Особенно после того, как я смирилась с тем фактом, что снова как девчонка влюблена в тебя, Каким-то образом мне удалось обуздать свои пошедшие вразнос чувства настолько, чтобы выдавить из себя:

— Я тоже люблю тебя, Клавдия. — Ах, если бы все было так просто… В нашем-то возрасте любовь означает нечто большее, чем просто пачкать простыни последствиями своих утех. — И это все еще доставляет тебе сложности? — спросил я.

Она покачала головой и слегка улыбнулась.

— Больше нет, — шепнула она.

— Тогда объясни, в чем дело, — предложил я, хотя сам до смерти боялся того, что она может сказать. — По мне так хорошо все, что не выбрасывает меня из твоей жизни.

— Признаюсь, я обдумывала такую возможность, — задумчиво произнесла она. — Но не дольше, чем пару тиков. Потерять тебя второй раз для меня было бы просто неприемлемо.

— Спасибо, — пробормотал я, готовый к любому ее решению — вплоть до бегства вдвоем.

— А если я скажу тебе, что не собираюсь бросать Горгаса, ты тоже будешь благодарить меня? — спросила она.

Я, конечно, боялся, что она может решить для себя что-нибудь в этом роде, но и это было неизмеримо лучше, чем потерять ее навсегда.