— Да все как раз понятно, — сказала Терри. — Эндрю пустил насмарку его работу. Разрушил все планы.

— Возможно. Но вы помните, почему он вдруг сорвался? Обратите внимание, что он говорил. Его возмутило именно ваше вмешательство в систему.

— И что? — спросил Уорн.

— Почему его не разозлила ловушка, которую устроили в… как его там?.. «Галактическом путешествии»? Ведь именно она создала им реальную проблему. Иначе они бы получили свой диск и их давно бы уже тут не было.

Уорн задумался.

Сидящая рядом Терри что-то пробормотала.

Сломанный диск. Он совсем о нем забыл. Уорн полез в карман и достал пластиковый пакет, который оставила Сара в палате медицинского центра.

— Что это? — спросил Пул.

— То, что осталось от диска с Горнилом, — сказал Уорн. — Его раздавили во время драки. — Он положил пакет на стол. — Так что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что все это похоже на задержку. Тщательно срежиссированную и тщательно замаскированную задержку.

— Но зачем? — спросила Терри, беря пакет и с любопытством вертя его в руках. — Чего они ждут?

— Именно. Вот это и есть вопрос на миллион долларов.

В наступившей тишине Пул осушил стакан и, удовлетворенно вздохнув, поставил его на стол.

Хотя часы в общественных местах Утопии отсутствовали, было точно без десяти четыре.

В Газовом Свете у входа в Зеркальный зал собралась большая толпа. На самом деле аттракцион назывался иначе — в путеводителях и на витиеватой вывеске над фойе он громко именовался «Зал фантастических иллюзий профессора Крипплвуда». Это был зеркальный зал следующего поколения, где использовались технологии Горнила для создания неотличимых от реальности голограмм на основе тайно сделанных фотографий посетителей. Голограммы обрабатывались таким образом, чтобы выглядеть как зеркальные отражения, после чего отображались в реальном времени внутри тускло освещенного лабиринта. Использовались и настоящие зеркала, дьявольски сбивая посетителей с толку. Двигаясь по извилистым коридорам, посетители постоянно встречали в лабиринте изображения самих себя и других гостей, но никто не мог сказать, где настоящие отражения, а где голограммы, снятые при входе в зал. Посетители выходили оттуда ошеломленными, испуганными, восхищенными. Зеркальный зал, как его обычно называли, доставлял столь необычные ощущения, что его повторно посещали в тот же день намного чаще, чем любые другие аттракционы в Газовом Свете.

Но толпа, стоявшая снаружи, вовсе не была полна обычного восторженного ожидания. Слышались разочарованные возгласы посетителей, которые простояли почти час в очереди лишь затем, чтобы узнать, что аттракцион временно закрывается по техническим причинам. Служащие в кринолинах и фраках обходили очередь, успокаивая страсти с помощью ваучеров и фишек в казино. По одну сторону от выложенного кирпичом входа, скрестив руки, стояла Сара Боутрайт, почти невидимая в тумане, наблюдая за взбудораженной толпой. Одну руку она прижимала к карману пиджака, где лежал диск.

Высоко в безжалостном небе Невады туманная влажная дымка над Газовым Светом казалась лишь призраком более благосклонного мира. Человек по прозвищу Водяной Буйвол закончил свою работу и теперь сидел в небольшом овраге, отдыхая в тени, отбрасываемой плавной кривой купола Утопии. У одного его колена лежала двухдиапазонная рация, у другого — пластиковая бутылка с водой. На коленях его покоился томик Пруста, который он не спеша читал. Время от времени мужчина поднимал взгляд от книги и смотрел из-за каменистой гряды на длинную темную дорогу далеко внизу, убегающую по замысловатой линии от служебной парковки и исчезающую среди высохшего плоскогорья Юкка-Флэте.

В пятнадцати милях от этого места, вне прямой видимости, по шоссе девяносто пять двигались на северо-запад два автомобиля. Позади ехал седан последней модели с желтой мигалкой на крыше и большим прожектором возле окна со стороны водителя. По обе стороны кузова торчали длинные антенны. Он был выкрашен в белый цвет, но казался коричневым из-за пыли, летевшей из-под колес идущей впереди машины.

Первым ехал бронеавтомобиль, «форд» модели F-8000, красный с белыми полосами вдоль оконных обтекателей. Недовольно ревел десятицилиндровый дизель, трудясь под грузом брони толщиной в четверть дюйма, покрывавшей панели кузова и крышу. В грузовом отделении спиной к стене сидел одинокий охранник, держа между коленями помповый дробовик. Человек и ружье покачивались в такт движению машины, подпрыгивающей на мощных амортизаторах.

Водитель вел машину вверх по склону. За пуленепробиваемым стеклом мелькали казавшиеся слегка сверхъестественными коричневые, желтые и зеленые цвета высокогорной пустыни.

Водитель поправил гарнитуру и заговорил в микрофон:

— Утопия Центр, это транспорт АБТ Девять-Эхо-Браво, прием.

В наушниках послышался треск.

— Утопия Центр, подтверждаю.

— Свернули с шоссе девяносто пять, подъезжаем. Ждите прибытия в четыре десять.

— Девять-Эхо-Браво, четыре десять, вас понял.

В наушниках снова затрещало, затем стало тихо. Броневик свернул на необозначенный съезд с шоссе, который вел к подъездной дороге. Уклон стал круче, и водитель переключил передачу, направляя большую машину к служебному входу парка.

Кайл Кокран стоял у входа в «Море Спокойствия», красуясь в фиолетово-черном плаще архимага Мимантеуса. Несмотря на приглушенный свет в вестибюле, в баре было еще темнее, и он подождал, пока глаза приспособятся к полумраку. Его приятель Том Уэлш, который был чуть выше и стройнее, с трудом подавил отрыжку. Они только что влили в себя по четыре «Сверхновых» каждый — новый рекорд университета. Тот факт, что напитки эти были безалкогольными, нисколько не преуменьшал их достижения — «Сверхновая» представляла собой огромную порцию разноцветной ледяной смеси, и желудок Кайла давно онемел от негодования. Как всегда, его слегка раздражало, что ему еще год нельзя употреблять алкоголь на законных основаниях. Но в таких местах, как Утопия, это, впрочем, было и к лучшему. Их сосед по общежитию, Джек Фишер, всего несколько недель назад протащил с собой пинту бурбона, напился и облевал всех пассажиров в «Машине криков».

Уэлш снова рыгнул, на этот раз громче. Несколько прохожих обернулись.

— Неплохо, — сказал его приятель, одобрительно кивнув.

Когда Кайл только поступил в университет Санта-Барбары, он слышал кошмарные истории о потенциальных соседях по комнате — тусовщиках, которые всю ночь напролет слушают хеви-метал, и грязнулях, меняющих нижнее белье раз в неделю. Том Уэлш оказался приятным сюрпризом. У обоих нашлось много общих интересов — легкая атлетика, ямайская музыка, велосипед. Том был знатоком точных наук, в то время как Кайл писал неплохие статьи и свободно говорил по-французски, и они помогали друг другу в течение всего первого курса. На втором их пути разошлись, хотя они продолжали оставаться близкими друзьями. Но на Рождество случилась трагедия — старший брат Тома разбился на мотоцикле. Всю зиму Том был угрюм и подавлен, и Кайл даже слегка удивился, когда его друг предложил отправиться на весенние каникулы в Лас-Вегас. Постепенно Уэлш начал приходить в себя. Сначала даже казалось, что это требует от него неких усилий, но в Утопии хорошее настроение наконец вернулось к нему, и улыбка его стала такой же искренней,что и раньше. Он даже поговаривал о том, не устроиться ли сюда на лето.