параллели в разных культурах, ему удалось найти объяснение странной связи старика с девушкой. Поясняя эту ситуацию, он писал:

«Саломея – фигура-Анима. Она слепа, потому что не видит значения вещей. Илья, напротив, – стар и мудр, он воплощает в себе гностическое начало, тогда как Саломея – эротическое. Можно сказать, что эти образы составляют антитезу: Эрос и Логос. Но подобные дефиниции чрезмерно интеллектуализированы. Имеет смысл оставить их такими, какими они тогда мне представлялись – некими знаками, объясняющими содержание бессознательных процессов».

Фантазии и видения продолжались. У Юнга появился еще один образ, который был своеобразным продолжением Ильи-пророка и который всплыл на поверхность его сознания из недр бессознательного во сне. Так, в одном из своих сновидений он увидел старика с рогами быка. Этот старик выступал в образе крылатого существа. Крылья были необычайной окраски и напоминали собой крылья зимородка. В руках же старик держал связку ключей, как будто собирался открыть какой-то замок.

Чтобы удержать в памяти этот необычный образ, Юнг сделал рисунок, а вскоре неожиданно для себя нашел на земле мертвого зимородка. Данная находка настолько потрясла его, что он воспринял все происходящее в качестве некоего знака, говорящего о чем-то важном. И хотя Юнг не понял значения появившегося в его сновидении образа, тем не менее он не только неоднократно обращался к нему, но и назвал его Филемоном.

«Филемон представлял некую силу, которая не была – я. Я вел с ним воображаемые беседы, и он говорил вещи, которые мне бы не пришли в голову. Я отдавал себе отчет в том, что это говорит он, а не я. Он объяснил мне, что я не должен относиться к своим мыслям так, будто я сам порождаю их. “Мысли, – говорил он, – живут собственной жизнью, подобно животным в лесу, птицам в небе или людям в какой-нибудь комнате. Когда ты видишь таких людей, ты же не станешь говорить, что ты создал их или что ты отвечаешь за их поступки”. Именно он научил меня относиться к своей психике объективно, как к некой реальности».

Будучи таинственной и непостижимой фигурой, Филемон представлялся Юнгу в качестве некоего высшего разума. Во всяком случае, он воспринимался им как некто, находящийся рядом, превосходящий его знаниями и опытом, а также способный распутать клубок фантазий, вызванных к жизни его бессознательным. Филемон стал своего рода наставником для Юнга.

Позднее соответствующие фантазии и сновидения привели его к рассмотрению архетипов Анимы и Анимуса, изучению алхимии, созданию рисунков с изображением мандалы, которые, наряду с записями различных видений и бесед с мертвыми, он поместил в свои дневники – «Черную книгу» и «Красную книгу».

Понадобилось несколько лет, прежде чем субъективный опыт Юнга приобрел концептуальные очертания, составившие остов аналитической психологии.

Коллективное бессознательное

В работе «Метаморфозы и символы либидо» Юнг показал, что, наряду с вытесненным бессознательным, относящимся к истории развития конкретного индивидуума, существуют такие мифологические мотивы, которые затрагивают глубинные слои психики человека, связанные не столько с онтогенезом, сколько к филогенезом, то есть с историей развития человечества.

В процессе углубленного самоанализа, обусловленного разрывом с Фрейдом, его собственные сновидения и видения обнажили обширный материал, выходящий за рамки личной жизни и уходящий корнями в некие образы, соотнесенные с чем-то безличным, мифологическим, общезначимым.

Постепенно к 1916 году Юнг пришел к пониманию того, что бессознательное может иметь не только личностную окраску, но и типичные, общезначимые обертоны, свидетельствующие о наличии в психике человека какого-то глубинного слоя. Следовательно, материал бессознательного целиком и полностью не покрывается вытесненными из сознания влечениями и желаниями человека, а включает в себя разнообразные психические конструкции, которые вообще не были в поле сознания индивидуума и никогда не осознавались им.

Так, наряду с существованием личного, индивидуального бессознательного, Юнг признал наличие того, что он назвал коллективным, надиндивидуальным, трансперсональным бессознательным.

По мнению Юнга, изначальные образы существуют у каждого человека и они представляют собой не что иное, как врожденные возможности человеческих представлений. Подобное наследование объясняет как повторяемость в различных культурах, но в идентичной форме распространенных сказаний и мифов, так и воспроизведение некоторыми психически больными людьми образов и взаимосвязей, содержащихся в старинных текстах, с которыми они не были знакомы.

При работе с душевнобольными приходится сталкиваться с их фантазиями, основанными не на личных воспоминаниях, а на проявлении глубинного слоя бессознательного, в недрах которого дремлют общечеловеческие изначальные образы. Таким образом, речь может идти о познании двух слоев в бессознательном, о различении личного, индивидуального и сверхличного бессознательного.

«Мы называем последнее также коллективным бессознательным, потому что оно оторвано от всего личностного и является совершенно всеобщим, и потому что его содержания могут быть найдены повсюду, чего, конечно, нельзя сказать в случае личных содержаний».

В содержание личного бессознательного входят эмоционально окрашенные комплексы, образующие интимную душевную жизнь индивидуума. Комплексы представляют собой психические фрагменты, обособившиеся от остальной части психики под воздействием каких-либо психических травм или конфликтов и приобретшие самостоятельное существование.

В отличие от личного бессознательного, коллективное бессознательное связано с древнейшими и всеобщими формами представлений человечества. Оно является более глубоким, по сравнению с личным бессознательным, слоем психики, включает в себя не приобретенные из личного опыта содержания, а нечто унаследованное, ведущее свое происхождение из недр человеческой истории.

«Нашей современной психологии известно, что личное бессознательное – это только верхний слой, покрывающий фундамент совершенно иной конструкции. Этот фундамент мы называем коллективным бессознательным. В пользу такого определения выступает то обстоятельство, что – в отличие от личного бессознательного и его чисто индивидуального содержания – образы более глубокого бессознательного имеют явно мифологический характер. Это означает, что по своей форме и содержанию они соответствуют тем повсюду встречающимся прообразам, которые лежат в основании мифов. Они уже не обладают личным характером, но являются исключительно сверхиндивидуальными, общими для всех людей. Именно поэтому данные образы проявляются в мифах и сказках всех времен и народов, равно как и у отдельных людей, не имеющих никакого понятия о мифологии».

Коллективное бессознательное – это своего рода психическая жизнь предков в своем первоистоке, та психическая страта, которая принадлежит к стержневому каркасу бессознательной психики.

С точки зрения Юнга, коллективное бессознательное представляет собой фундамент индивидуальной психики и состоит из своего рода мифологических мотивов, мифологических праформ, праобразов. В нем продуцируются такие содержания, которые не могут быть приписаны деятельности индивида, а подчас даже находятся в прямом противоречии с индивидуальной психологией.

Коллективное бессознательное – сфера архетипического, ядро психики, которое вообще не может быть осознано. Его содержания проявляются