Бабс заметила, как рука одного из танцующих Снуков обвилась вокруг одного из обдолбанных посетителей. Не успела Бабс моргнуть глазом, как рука Снука змеей скользнула в карман мужчины, и внутри нее поднялось какое-то утолщение, будто кролик внутри удава. Скорее всего это был бумажник легкомысленного торчка.

Другой молди Снук (он или она) разбил свое тело на несколько отдельных сегментов, похожих на глазные яблоки, размером с яйцо, на паре ножек, со щитом и мечом в ручках. Всего получилось, может быть, с дюжину «глаз», у некоторых были даже крылья, и все они гонялись друг за другом по всему бару, устраивая бои на мечах, отпрыгивая от окружающих, все это время мелодично пища, вплетая свои звуки в полотно музыкального микса.

В дальнем конце бара стоял большой прозрачный бассейн для любовного супа, где уже плескались несколько слившихся друг с другом пар. Сколько их там было, четверо, пятеро, или шестеро? Присмотревшись, сквозь прозрачные стены бака для «слива» можно было даже разглядеть нечеткие очертания рук и ног; тела были разжижены, однако там, где начинался один человек и заканчивался другой, все же имелась едва заметная перепонка. Трудно было точно сосчитать их количество.

Рядом с баком за столом сидели молди, торчавшие от бетти, время от времени натирающие друг друга мазью, которую зачерпывали из похожего на маленькую пирамидку горшочка, стоящего в центре стола. Обдолбанные молди изменяли очертания своих тел самым странным образом. Казалось, они соревнуются, стараясь перещеголять друг друга, хотя ни один из них был далеко не так хорош, как вооруженные мечами глаза, которые бегали по столу с бетти, в шутку будто бы нападая на балдеющих молди. Один из молди-торчков сделал себе длинный извилистый язык, которым жадно водил из стороны в сторону, другой выглядел как Книга Мормонов, с камнями Урим и Туммим, висящими с одной стороны; третий был похож на непонятного предназначения ажурную пустую форму, немного напоминающую садовый антураж, например скамейку, выкованную из железа. Танцуя, Бабс придвинулась ближе, решив подробнее рассмотреть ажурного молди, запомнить его кружева, чтобы потом скопировать, но в тот же миг девчонка-тинейджер начала блевать на пол прямо возле ног Бабс, изрытая себе на ботинки остатки шариков камота.

— Становится немножко неспокойно, — заметил Ренди. — Давай пойдем в большой зал, Бабс.

Они протолкнулись сквозь звукоглушительную имиполексовую занавесь, которая отделяла бар от большого зала. Там было большое просторное помещение, в котором звуки отдавали эхом — скорее всего это был бывший трюм корабля, со стальной палубой и наклонными стальными стенами. В самом центре зала имелось возвышение с карликовой, при таких размерах, сценой, освещенной фонарями, подвешенными сверху. На сцене стоял, медленно вращаясь, бледно-розовый молди из Снуков с толстым животом и длинным, расширенным как труба носом. Бабс видела его раньше и знала его имя; молди звали Рамзес. Рамзес нажимал пальцами на клапаны своего носа, словно бы на настоящей трубе, и наигрывал египетскую музыку. Последовательность нот имела гипнотическое воздействие, совершенно другой мир по сравнению с хаотической звуковой смесью в баре. Бабс несколько раз глубоко вздохнула и оглянулась по сторонам, рассматривая собравшуюся толпу.

Стульев не было, молди и люди либо стояли, либо сидели на стальной палубе. Всего зрителей было около сотни — слишком малочисленно для того, чтобы почувствовать этот огромный холодный зал хоть чуточку обитаемым. Молди в толпе можно было разглядеть довольно легко, потому что тела у них светились. Что до людей, то казалось, что в толпе больше мужчин, чем женщин. Бабс подумала, что среди женщин пока не встречала ни одной, кто хотя бы отдаленно напоминал сырного шарика. Однако мужчинам нравилось воображать, что и среди женщин существуют такие, кто готов бросаться на все хоть сколько-нибудь теплое, словно собака на колено.

Потом Бабс заметила кое-что, что двигалось над головой среди конусов света, периодически их пересекая, подобно огромным разноцветным бесформенным бабочкам. Дирижабли Фила! Наверное, он отдал их одному из молди Снуков, когда уходил от Кевви. Бабс дирижабли были хорошо известны, потому что Фил вечно таскал своих любимцев на вечеринки, на которые собирался весь квартал. Она показала дирижабли Ренди, назвав несколько дирижаблей по именам: «Этот, маленький, Граф Зет!», прошептала она. «А самый большой, в горох, это Уфин Вово, а вон тот — Лед Зеп. Ой, гляди-ка, горошины теперь превратились в египетские орнаменты!»

— Тс! — шикнула на них Йок, выскользнув откуда-то из темноты. — Здесь почти все метамарсиане. Видите, вон там? Пег-дьяволица, которую за зад держит какой-то пьяный бизнесмен? Я уже спросила ее, может ли она нам помочь, но она ответила мне то же самое, что и Джозеф. «Все зависит от Ом». Эдакая сучка. С другими я пока не говорила. Видите, вон там, у стены, Вубвуб? Под ручку держит красивую женщину? Вы можете в это поверить?

— Это пародия, — прошептала Бабс. — Взгляни на ее бедра.

— Нет, все точно. А Шиммер и Пта сидят вместе прямо перед сценой, и говорят, что они тоже будут выступать.

— Но я не вижу Сисс и Хареша, — сказала Бабс.

— Сисс вышла вместе с Коббом, — ответила Йок. — Может быть, ему удастся ее разговорить? Если он трахнет ее, например?

— А как она выглядит, эта Сисс? — подал голос Ренди.

— Как женщина-змея, — холодно объяснила Бабс, больно наступив на ногу Ренди, а потом пнув его в икру. — Она кусается! Ого, смотрите, Шиммер и Пта поднимаются на сцену!

Бабс провела среди молди всю свою жизнь; ей было пять, когда ее отец выступил в поддержку Гражданского Акта Молди в 2038 году, с тех пор у дверей их дома не иссякал поток благодарных молди. Тем более что мать Бабс была наполовину молди; да, именно так, потому что Вэнди Муни существовала внутри Плаща Счастья, который находился в симбиотическом союзе с человеческой плотью Вэнди. Вполне естественно, что в своей жизни Бабс видела, как молди занимаются сексом, множество раз — молди не отличались особой стеснительностью. Но любовные сцены молди возбуждали Бабс гораздо меньше, чем вид пары трахающихся собак, или даже не возбуждали совсем.

Представление Шиммер и Пта отличалось особой воодушевленностью. Они скакали по всей сцене, потом принялись обниматься друг с другом, после чего, для пущей убедительности, Шиммер протолкнула свое тело прямо сквозь тело Пта, при этом бронза Пта раздалась в стороны и собралась снова вместе по другую сторону мраморной Шиммер. Потом Пта проделал то же самое с Шиммер, после чего они перекрутились друг с другом так плотно, что стали напоминать скрученную разноцветную карамель. В заключение перформанса Шиммер разделила свое тело на несколько мраморных шаров, которыми Пта ловко жонглировал. Продолжая жонглировать, Пта отделял от себя все больше и больше шаров, пока наконец от него не осталось только пара рук на полу, чудесным образом продолжающая жонглировать множеством шаров, удерживая их в воздухе. Потом бронзовые руки тоже превратились в шары. Но прежде чем шары успели упасть на пол, пара белых шаров возле пола превратилась в пару мраморных рук — и жонглирование продолжилось. И по мере того как белые шары падали в руки, те вырастали, к ним прибавлялись плечи, потом торс, потом наконец появилась Шиммер, жонглирующая бронзовыми шарами Пта, после чего Шиммер отступила в сторону, и бронзовые шары Пта вместе собрались в единое целое, прямо в воздухе, сразу же обратившись в улыбающегося загорелого супермена.