— Ты знаешь, тут я с тобой соглашусь. Бегать с копьём за оленем — не самое интересное занятие.

— Так и есть! — важно кивнул Ганс, отправляя в рот последнюю ложку борща и принимаясь за рыбу.

— Как тебе в гимназии? — спросил я. — Успел с кем познакомиться?

— Пока не успел. Второй день всего. И уроки странные. Вообще ничего не понимаю. Даже не знаю, зачем я согласился тут учиться.

— Как я тебя понимаю! — искренне согласился я.

— Маркус, — вырывая рыбине плавники, посмотрел мне в глаза барон, — хватит ходить кругом. Говори, что ты хотел.

— И верно! — кивнул я. Не по душе мне такое общение. — Ганс, помнишь, ты мне рассказывал про своего герцога?

— Конечно.

— И ты, само собой, догадался, что я могу быть его бастардом…

— Само собой, — вновь подтвердил он. А я про себя отметил, что немец куда умнее, чем старался казаться при нашем знакомстве.

— Так вот, я бы хотел тебя попросить никому про это не рассказывать. Сможешь дать мне слово?

Ганс отложил остатки рыбины, и снова пристально посмотрел на меня. Словно прикидывая, что сказать.

— Маркус, я человек слова! — вдруг выдал он.

— Это значит — да?

— Это значит — нет! Я не могу тебе это пообещать.

— Почему? — искренне удивился я.

— Потому что в этой тайне, возможно, задеты интересы моей родной страны. А я хоть и гуляка, но в предательстве никогда замечен не был.

Всё это он произнёс абсолютно серьёзно. И, что ещё хуже, абсолютно продумано. То есть уже размышлял на эту тему.

Хреново!

— Хреново! — повторил я вслух.

— Что? — не понял он.

— Плохо, говорю, — перевёл я на английский. И продолжил: — Очень плохо. Боюсь, что теперь у меня нет другого выхода, кроме как вызвать тебя на поединок. Вот только не знаю, как у вас это принято? Мне нужно прислать секундантов? Или обойдёмся без них?

— Секунданты не нужны, — покачал Ганс головой. — Да и без них тоже не обойдёмся. Дело в том, Маркус, что я не приму вызов от тебя.

— Не примешь? А не боишься за репутацию? Ведь все будут знать, что ты трус!

— Лучше быть живым трусом, чем мертвым идиотом, — парировал он. — Всё княжество уже знает, что ты победил в поединке четырёхрангового мечника. Даже до меня, чужого тут человека, дошли эти слухи. Так что если моя репутация и пострадает, то не сильно.

— Но всё же пострадает, — не сдавался я.

— Плевать! — отмахнулся он. И, перегнувшись через стол, заговорил тихо-тихо: — К тому же, если я буду рассказывать всем, что ты Владыка, то репутация и вовсе не пострадает.

Первым моим порывом было снести ему голову. Прямо тут, без промедления. Но сдержался. А спустя пару секунд даже смог соображать. И понял, что он попросту берёт меня на понт. Ну откуда ему знать про это?

— И с чего ты решил выдумать такую чушь? — почти спокойно спросил я, откинувшись на спинку стула.

— Марку-ус, — протянул он и рассмеялся. — Не надо! Я ничего не выдумывал. Я знаю это абсолютно точно. А всё потому, что в тот вечер, после бала, я решил за тобой проследить. И много чего увидел. Понимаешь? Так что даже не думай мне угрожать или распускать какие бы то ни было слухи о моей трусости. А я пока буду про это молчать. Ну, и ещё мы вместе подумаем, чем ты сможешь мне помочь. Деньгами, или ещё как. А то я тут человек новый. Ничего не знаю, ни с кем не знаком. А вот ты, я слышал, даже с княгиней общался. А она такая прелестная цыпочка… В общем, не спеши, Маркус. Обдумай мои слова как следует. А когда обдумаешь, то мы и поговорим.

Он встал и ушёл. А я остался сидеть и сжимать кулаки в бессильной злобе. Желание его убить выросло на порядок. Но сейчас не время. И видят боги, я хотел сделать всё по чести!

Ночь. Лес. Большой костёр. И огромная луна ярко освещает поляну, на которой сегодня собралась большая часть бояр княжества Ульчинского.

Я стою на одном колене, положив руки на перекрестье меча, что воткнул в землю перед собой. Совсем недавно абсолютно так же давали мне клятву Михалёв с подчинёнными. Теперь клянусь я.

За моей спиной возвышается огромный, я таких раньше и не видел, дуб. И он отчего-то давит на психику покрепче, чем выпитая натощак водка. Впрочем — не удивительно. Эта поляна — место силы. Такое же, где я проводил ритуал, прося помощи у Живы. Вот только хозяин другой. Перун. И все слова, что нашёптывает мне стоящий рядом боярин Соболь, предназначаются ему.

Я их повторяю, но многие не знакомы. Старорусский язык сильно отличается от современного. Впрочем, смысл всё равно понятен. Я клянусь не жалеть живота своего ради земли русской.

А ещё я чувствую присутствие Перуна. Он явно где-то здесь и слушает своего нового боярина.

А я всё продолжаю повторять за Соболем и думать, зачем мне, прежде чем привести сюда, обрили голову?

Но вот речь подходит к концу. Я поднимаюсь, вскидываю остриём вверх меч и громко произношу:

— С тобой, Перун!

И слепящая молния бьёт с небес. Проходит через меч и через меня, при этом ярко освещая поляну и находящихся на ней бояр.

Вот только отчего у них на лицах такое удивление?

Кажется, что-то пошло не так!

Эпилог

Княгиня Саблеслава Мечеславовна Ульчинская недавно с удивлением поняла, что наконец-то стала привыкать править. С удивлением, потому что вначале, сразу после возвращения из своего путешествия, она думала, что такое вряд ли когда-нибудь случится. А всё потому, что править в мечтах и править в реальности —