граждан, не симпатизировавших державам «оси». В октябре 1944 г. Сталин и Черчилль встретились на 4-й Московской конференции[168]. Здесь на ставшем знаменитым листке бумаги Черчилль и Иден получили согласие своего временного друга на осуществление британских планов в отношении Греции, но в обмен на это Сталин хотел Румынию и Болгарию. Об этом тоже договорились. Довольный тем, что ему удалось отстоять свои намерения, Черчилль пребывал в хорошем расположении духа. Подкрепившись парой бокалов, он сказал Сталину: «Жаль, что Бог не спросил нашего мнения, когда создавал этот мир». Ответ грузина: «Это была первая ошибка Бога». Интересно, рассмеялись ли эти двое негодяев, открывая следующую бутылку? Вполне возможно. Как бы то ни было, греческий народ предали, что привело к гражданской войне, начавшейся в стране сразу после Второй мировой, а позднее – по милости НАТО – к жестокой военной диктатуре.

В 1945 г. в Ялте Сталин согласился на раздел «сфер влияния» в Европе и обязался воздерживаться от вмешательства в дела Италии или Франции, где коммунистические партии уже стали массовыми благодаря движению Сопротивления, в котором они играли руководящую роль, и оглушительным военным победам Красной армии. Подлинное значение ялтинских соглашений часто намеренно затушевывалось, притом что западные идеологи обычно оценивали их как вынужденную уступку Сталину. Это имеет весьма отдаленное отношение к реальности. Ялта всегда была обоюдоострым мечом. Она не только санкционировала советский контроль над Восточной Европой. Она также оправдывала значительное и гегемонистское присутствие США в Западной Европе. Это присутствие стало ключевым условием создания НАТО, а гегемония опиралась на американские военные базы в Германии, Италии и Великобритании, которые со временем превратились в постоянные, и еще больше укрепилась в процессе наращивания систем ядерного вооружения и их размещения в Западной Европе.

Сталин согласился, что Испания Франко, Португалия Салазара, Греция и Турция должны остаться в ведении Запада и что Германия будет находиться под оккупацией четырех держав. Он неохотно признал то, что одной из этих держав будет Франция, поскольку режим Виши во всех практических смыслах был частью комплекса держав «оси». Было согласовано и то, что Франция станет членом Совета Безопасности ООН. Вынужденная уступка, как думали некоторые, однако Черчилль был решительно настроен добиться присутствия за столом, где решается судьба мира, как минимум двух загнивающих европейских империй. Подлинная цель этого шага, заключавшаяся в интеграции голлистской Франции в будущие англо-американские проекты, так и не была достигнута. Но это выяснится позже.

Что до Греции и Югославии, то на том самом листке бумаги первая передавалась в западную сферу, а вторая образовывала зону, влияние в которой США/Великобритания и Советский Союз делили по принципу «50 на 50»[169]. Это был плохо продуманный план. Но он был не единственным. В Ялте Рузвельт и Черчилль также обсуждали условия, на которых Советский Союз мог бы вступить в войну с Японией. Все три лидера согласились с тем, что в обмен на участие в боях на тихоокеанских фронтах России после капитуляции Японии будет гарантирована сфера влияния в Маньчжурии. Это подразумевало кусок Сахалина, аренду Порт-Артура, долю в управлении маньчжурскими железными дорогами и Курильские острова. Они явно недостаточно пристально следили за развитием событий в Китае. Обстановка, складывавшаяся в Югославии и Греции, свидетельствовала о том, что решения высокого начальства не всегда принимаются населением. Балканский опыт стал ярким напоминанием об этом.

Югославия: партизаны против фашистов

6 апреля 1941 г. в 2:30 ночи югославский посол подписал договор о дружбе с Москвой, и обе стороны надеялись, что он сможет предотвратить германское вторжение, ведь пакт Молотова – Риббентропа продолжал действовать. Но им не повезло. Через несколько часов самолеты люфтваффе взлетели с болгарских аэродромов, нарушили воздушное пространство Югославии и подвергли Белград длительной и тяжелой бомбардировке. Одновременно с этим вермахт пересек австрийско-словенскую границу у Марибора и двинулся на захват Загреба. К 8 апреля 2-я германская армия подошла к Белграду. 10 апреля итальянские, венгерские и болгарские войска также вторглись в страну и расчленили ее согласно гитлеровскому плану.

В тот же день было провозглашено Независимое государство Хорватия. Оно находилось под руководством усташей, чей «поглавник» (фюрер) Анте Павелич был доставлен из Италии, где его вместе с его бандой фашистов-католиков прежде заботливо укрывал Муссолини и духовно окормлял Ватикан. Павелич расширил сферу своего контроля на Боснию и Герцеговину и отдал Муссолини в знак благодарности центральную Далмацию. Итальянцы также оккупировали южную Словению, в том числе Любляну. Еще они заняли Черногорию, а затем урвали большой кусок Косова, которое присоединили к Албании, уже находившейся под их контролем. Венгры были вознаграждены Воеводиной, а болгарам достался собственный «леденец на палочке» в виде Македонии.

Югославская армия продемонстрировала свою никчемность. Ее генералы капитулировали перед немцами 17 апреля, пока десятки тысяч солдат в отчаянии разбегались во все стороны. Немцы взяли в плен 344 тысячи человек, в основном сербов, еще 300 тысячам удалось спастись. Король Пётр I вместе со своим правительством бежал в Лондон, делая по пути остановки в Афинах и Палестине. За одиннадцать дней державы «оси» захватили очередную страну, не встретив никакого сопротивления. Полный развал армии, воспитанной на патриотических сербских традициях ожесточенной борьбы с Османской империей в XIX в. и с Габсбургами во время Первой мировой войны, вызвал удивление Коммунистической партии Югославии (КПЮ). Три года спустя ее лидер Милован Джилас признавался Дмитрию Мануильскому, руководящему аппаратчику Коминтерна: «Мы совершили ошибку, полагая, что большинство офицеров вместе с Генеральным штабом станут сопротивляться немцам. Этого не произошло. Бо́льшая их часть сдалась в плен… Серьезного сопротивления [немцам] не было, это был [их] победный марш».

Почему КПЮ в 1941 г. оказалась неготовой? У партии была трагическая история. В годы монархической диктатуры, начиная с 1918 г., она подвергалась массовым репрессиям, а в 1921 г. была запрещена. Позднее в Москве сталинские чистки истребили часть лучших партийных кадров. Тито выжил, потому что не высовывался и имел могучего покровителя в лице Георгия Димитрова, болгарского коммуниста и на протяжении долгого времени лидера Коминтерна.

Здесь перед нами классический пример партии, подчиненной Москве и наполовину парализованной пактом Молотова – Риббентропа, который не позволял ей заниматься даже и саботажем против оккупантов. Тито, этнический хорват, отказался принять раздел Югославии, осудил созданное Третьим рейхом фашистское хорватское государство и поклялся восстановить единство своей страны. 8 мая 1941 г. Москва признала расчленение Югославии державами «оси». Русские выслали посла, сообщив тому, что для существования югославской дипломатической миссии в Москве больше нет никакой юридической базы.

Четырьмя днями ранее лидеры КПЮ собрали конференцию делегатов в Загребе, где руководство решительно осудило раздел страны немцами, а Тито настаивал, что они должны начать готовиться к вооруженной борьбе против всех стран-оккупантов. Он порвал со сталинистской ортодоксией и заявил, что борьба против фашистов – это одновременно и борьба за власть с местной буржуазией и ее союзниками. Он сообщил своим товарищам, что речь идет о социалистической революции.

В отличие от Сталина, югославский лидер знал, что немцы не станут долго тянуть с нападением на Советский Союз. Был учрежден военный комитет, целью которого было создание подпольных объединенных югославских вооруженных групп во всех оккупированных районах. По мнению руководства подпольщиков, им было безопаснее находиться в Белграде, чем в Загребе, где часть населения была отравлена соблазном независимости и где Павелич уже опередил немцев, начав преследования, пытки и аресты цыган, евреев и сербов. Что касается сербов, то их перспективы выглядели следующим образом: треть из них предстояло истребить, треть депортировать, а оставшихся принудительно обратить в католичество.

Даже немцам было немного не по себе от того, как хорваты обращались с сербами. Впоследствии на Нюрнбергском процессе эта политика истребления была признана геноцидом. Сербы говорят о 750 тысячах убитых, немецкие оценки – 350 тысяч. Павелич был готов сохранить жизнь боснякам, если те признают, что родились хорватами, а также в тех случаях, когда банды мусульман соглашались убивать сербов. Ради выживания многие шли на это. Другие записывались в немецкие вспомогательные подразделения.

Два движения