Миссис Гарриет дю Барри-Моссмен с большой неохотой открыла сумочку.

Гарри Стэндиш обследовал губную помаду и золотую пудреницу. Вынув пластинку с прессованной пудрой, он извлёк из-под неё кольцо с бриллиантом и рубином и сдул с него остатки пудры. В сумочке оказался начатый тюбик с кремом для рук. Разогнув нижнюю часть тюбика, Стэндиш увидел, что им пользовались не с того конца. Подавив тюбик в верхней части, возле колпачка, он нащупал внутри что-то твёрдое. Когда же эти горе-контрабандисты изобретут что-нибудь новенькое, с досадой подумал он. Всё то же старьё, надоевшие трюки. Сколько он их перевидал на своём веку!

Миссис Моссмен побелела. От её высокомерия не осталось и следа.

— Мадам, — сказал инспектор Стэндиш, — я должен покинуть вас ненадолго, но я вернусь. К тому же теперь вся эта процедура займёт ещё некоторое время. — Он обратился к молодому таможеннику, стоявшему рядом: — Тщательно проверьте всё. Вспорите подкладку в сумке, проверьте дно чемоданов и швы на всех предметах одежды. Составьте опись. Ну, в общем, вы сами знаете…

Он уже направлялся к двери, когда миссис Моссмен окликнула его:

— Инспектор!

Стэндиш остановился.

— Да, мадам?

— Насчёт этого жакета и платьев… возможно, я что-то напутала. Я действительно купила их за границей и также ещё несколько вещиц.

Стэндиш покачал головой. Как это люди не понимают, что нельзя заходить слишком далеко — ведь потом уже не может быть и речи о каком-либо соглашении. Он заметил, что молодой таможенник тем временем обнаружил ещё что-то.

— Пожалуйста!.. Прошу вас… мой супруг…

Инспектор Гарри Стэндиш отвернулся, чтобы не видеть бледного, потерянного лица миссис Моссмен, и поспешно вышел из таможенного зала. Самым коротким путём — по служебному проходу под залом ожидания — он направился к вестибюлю «Д», к выходу сорок семь. По дороге он раздумывал над тупоумием миссис Гарриет дю Барри-Моссмен и ей подобных. Впиши она честно меховой жакет и платья в декларацию, пошлина была бы не столь уж велика, особенно для явно богатой женщины. Молодой таможенник не стал бы затевать дело из-за одних свитеров, даже если бы и заметил, что они куплены за границей, и уж, конечно, никто бы не подумал открывать её сумочку. Таможенники знают, что многие пассажиры, возвращаясь на родину, стараются что-то провезти контрабандой, но смотрят на это сквозь пальцы. Более того: если к их помощи прибегают, они иной раз даже дают пассажирам советы, указывая, какие облагаемые наиболее высокой пошлиной предметы включить в декларацию так, чтобы получилась сумма, не подлежащая обложению, а пошлину заплатить лишь за те предметы, на которые она не так высока.

Попадались с поличным, штрафовались, а порой и привлекались к судебной ответственности преимущественно непомерно алчные люди, вроде миссис Моссмен, которая во что бы то ни стало хотела провезти всё даром. И Гарри Стэндиша угнетала мысль о том, что таких, как она, слишком много.

Он с облегчением обнаружил, что посадка на рейс два ещё не закончилась и контролёр у выхода продолжает проверять билеты последних пассажиров. Форма таможенника давала Стэндишу пропуск в любую часть аэропорта, и занятый проверкой билетов контролёр едва взглянул на него, когда он подходил. Стэндиш заметил, что контролёру помогает рыжеволосая молодая женщина — старший агент по обслуживанию пассажиров, он даже припомнил её фамилию: миссис Ливингстон.

Стэндиш прошёл в салон туристского класса, улыбнувшись стюардессе, стоявшей у входа в самолёт:

— Я на минутку. Смотрите не увезите меня с собой.

Он разыскал свою племянницу Джуди — она сидела на третьем месте у окна. Два места по другую сторону прохода занимала молодая пара с ребёнком, и Джуди развлекалась, забавляя малышку. Как во всех салонах туристского класса, здесь было тесно, душно, да и кресла расположены так близко одно к другому, что негде повернуться. Инспектор Стэндиш сам путешествовал по воздуху редко, а когда это случалось, тоже брал билет туристского класса и каждый раз страдал от клаустрофобии. Он отнюдь не завидовал всем этим людям, которым предстоял сейчас утомительно-однообразный десятичасовой перелёт.

— Дядя Гарри! — воскликнула Джуди. — Я уж думала, вы не придёте. — Она положила ребёнка на колени матери.

— Я пришёл пожелать счастливого пути, — сказал Стэндиш. — Надеюсь, удача будет сопутствовать тебе весь год, а когда будешь возвращаться домой, смотри не пытайся провезти контрабанду.

Джуди рассмеялась.

— Ни в коем случае, дядя Гарри. Прощайте.

Она подставила ему лицо для поцелуя, и он нежно чмокнул её в щёку. Он был спокоен за Джуди. Вторая миссис Моссмен из неё не получится — он был в этом уверен.

Дружелюбно кивнув стюардессам, таможенный инспектор покинул самолёт. Вернувшись в зал ожидания, он задержался у выхода, наблюдая за происходящим. Последние минуты перед отлётом, особенно когда самолёт отправляется в дальний рейс, всегда действовали на инспектора Стэндиша тревожно и завораживающе, как, впрочем, и на многих людей. Внезапно из репродуктора донеслось сообщение: «Заканчивается посадка в самолёт „Транс-Америки“, вылетающий рейсом два „Золотой Аргос“».

Пассажиров у выхода теперь оставалось только двое. Рыжеволосая миссис Ливингстон проглядывала какие-то бумаги, контролёр проверял билет предпоследнего пассажира — высокого блондина в верблюжьем пальто, без шляпы. Пройдя проверку, высокий блондин по галерее-гармошке направился к туристскому отсеку самолёта. Миссис Ливингстон вернулась в главный зал.

Наблюдая всё это, инспектор Стэндиш почти бессознательно обратил внимание на фигуру, неподвижно стоявшую у окна спиной к выходу на лётное поле. Стэндиш увидел, что это старушка — маленькая, хрупкая, немного растерянная. На ней был чёрный, несколько старомодный костюм, в руках — сумочка из чёрных бусин. У этой старушки был до того трогательно-беззащитный вид, что Стэндиш невольно подумал: как могла такая пожилая женщина оказаться здесь в столь поздний час и совсем одна?

Старушка направилась к контролёру «Транс-Америки», производившему посадку на рейс два; двигалась она необыкновенно проворно и легко. До Стэндиша долетели обрывки её разговора с контролёром, прорывавшиеся сквозь шум уже запущенных двигателей:

— Прошу вас… Мой сын только что поднялся в самолёт… Такой высокий блондин без шляпы, в пальто из верблюжьей шерсти… Он забыл бумажник… Здесь все его деньги.

Стэндиш заметил, что старушка держит в руке какой-то предмет, похожий на мужской бумажник.

У контролёра был усталый вид, что нередко бывает в последние секунды посадки. Он нетерпеливо поглядел на старушку, протянул руку, чтобы взять бумажник, затем поглядел снова, внимательнее, передумал и что-то торопливо сказал, мотнув в сторону галереи-гармошки. До Стэндиша долетело только:

— …попросите стюардессу.

Старушка улыбнулась, кивнула, направилась к галерее и вскоре скрылась из глаз.