– Ладно, – усмехнулся он. – Поговорим об этом позже. Сейчас не до ваших бабских скандалов.

– Бабских скандалов?!

– Да… Все! – крикнул Колдун. – Хватит!

Алевтина вышла, хлопнув дверью.

– Как Шериф?! – крикнул Колдун. Не услышав ответа, выглянул в окно.

Алевтина быстро уходила к окутанной дымкой пара ложбине.

– Строишь из себя принцессу, – усмехнулся Колдун. – Правду узнаешь, вообще с ума сойдешь, – пообещал он.

Галина затянулась и положила окурок в пепельницу. Все это время она пыталась понять поведение Колдуна. Ее должны были убить. Женщина зябко передернула плечами, вспомнив угрожающие взгляды и слова в свой адрес. Но ее положили в неплохо оборудованный лазарет. Помощь ей оказал, как она поняла, личный врач Колдуна. У двери постоянно дежурили двое вооруженных парней. Но она поняла, что они охраняют ее от желающих разделаться с ней.

«В чем же дело? – пыталась понять Галина. – Как это все объяснить?» Не найдя убедительного ответа, вернулась на кровать. Страх прошел, и теперь она чувствовала интерес к происходящему. Бросив взгляд в окно, увидела Алевтину, которая спускалась к речке.

– Сучка, – с ненавистью прошептала Галина. – Надо было тебя вообще прибить! – Ей было ясно, что в лице Алевтины она приобрела заклятого врага. Галине было известно, какое влияние Алевтина оказывает на Колдуна. Но видно, и это не помогло расправиться с Галиной. – В чем же дело? – прошептала она.

– Надо идти к нему! – возбужденно проговорил крепыш, обросший жесткой щетиной. – И пусть объяснит, почему эта мымра жива. Она двоих наших угрохала! Альку подранила и тебя подстрелила! – Он взглянул на лежащего на кровати Шерифа. – И как с гуся вода! В чем дело?

– А ты пойди, – усмехнулся Иван, – и спроси его.

Этот совет заставил крепыша сразу замолчать и как-то смущенно и даже испуганно оглядеть дружно дымивших в комнате Шерифа еще четверых людей.

– А он тебе скажет, – продолжил Иван, – недоволен – сваливай. И куда ты пойдешь? Или ты? – повернулся Шериф к другому. – Всем нам идти некуда, – сказал он, – потому что мы живы до сих пор благодаря Колдуну. Он дал нам все это. – Шериф повел рукой вокруг. – Кто мы есть? Ты – приговоренный к пятнадцати годам убийца. Колдун помог тебе и троим твоим приятелям, когда вы замерзали после побега, а теперь вы и жрете вдоволь, и баб имеете. А ты? – повернулся он к крепышу. – Ты убил жену и ее хахаля, бежал в тайгу. Или сдох бы там, или под расстрел пошел бы, если бы менты нашли. А теперь ты Вепрь, тебя боятся и считаются с тобой. А я? – усмехнулся он. – Я труп. Нырнул с корабля в штормовое море. Кто спас меня? Колдун. И теперь я Шериф, и со мной считаются. Так что, мужики, – закончил он, – не о чем нам его спрашивать. Здесь все и всё его. И убрать его нельзя, – заметив, как крепыш хочет возразить, сказал Иван. – У него связи. Кормежка, патроны и все остальное поступает к нам потому, что есть Колдун. Не будет его, и нас через неделю с вертолетов покосят, как сорняк. Так что, мужики, – повторил он, – мы есть потому, что есть Колдун. А с нечистой силой всегда жить веселей.

– Так то оно так, – недовольно сказал рыжебородый лысый человек, – но уж больно обидно. Она, проститутка, Вальку шлепнула. А мы с ним столько вместе прошли. – Выплюнув на пол окурок, подошвой сапога растер его. – Вот с этим я несогласный. Выходит, мы вроде как игрушки. Любой, кто захочет, может, как куропаток, перещелкать. Валек верный Колдуну был, сколько раз за него голову подставлял. А сколько народу положил! А его эта баба, как муху, щелкнула. Ну ладно. Согласен, недоглядели. Алька виновата. Но ведь…

– А ты, Ржавый, ему самому все это скажи, – снова посоветовал Шериф. – Здесь можно всю ночь базарить. И что? Да ничего и чуть больше. Лично мне эта Галька, кем бы она ни была, до лампочки. Свое я с нее все одно получу. А уж вы решайте, кто чего хочет. И топайте, – Шериф зевнул, – я раненый, мне спать нужно.

– Сейчас уйдем, – прогудел мощного сложения громила. – Ты только вот что скажи: правда, что Колдун с Владивостоком войну начинает? Если да, то интересно знать, из-за чего?

– Фигаро, – немного подумав и решив, что может сказать, ответил Иван. – Есть там один такой оперник, перехватил партию пушнины. И деньги заграбастал. Как я знаю, при этом наших двоих завалили. Вот Колдун и послал Кэпа поговорить с этим самым певцом. Должен был я поехать, – он дотронулся до перебинтованного живота, – да не вышло. А Кэп – мужик тертый. Он сумеет и в накладе не остаться, и свое получить.

– «Фигаро здесь, – приятным сильным голосом пропел худощавый мужчина с бородкой, – Фигаро там…» – Прервавшись, взглянул на стоящего у двери Мюллера. – Павлик Гогин, – приветливо улыбнулся он. – Не думал, что встречу тебя как посланника Палусова.

– Я тоже не думал, – ухмыльнулся тот, – что ты станешь Фигаро.

– А что тебя так удивило? – засмеялся Фигаро. – Ты же всегда знал, что я напеваю эту арию. И согласись, делаю это к месту. Иначе ты не был бы здесь.

– Вообще-то да, – кивнул Мюллер. – Но, по-моему, ты перебрал лишнего. Паулюс…

– Знаешь, – поморщился Фигаро, – мне никогда не нравилось пристрастие полковника Палусова называться и называть своих людей именами фашистов. Это порой отталкивает от вас людей, тех, кто хотел бы быть с вами.

– У каждого свои пороки, – согласился Гогин, – но я здесь не за тем, чтобы обсуждать, кто как себя называет. Ты перехватил партию пушнины. Палусов потерял большие деньги. Зачем ты это сделал?

– Хотя бы ради того, – засмеялся Фигаро, – чтобы увидеть тебя. А если серьезно, я предлагал Палусову платить мне пять процентов от стоимости всей партии. Согласись, это мизер по сравнению с тем, что имеет он. Но, увы, – Фигаро с сожалением пожал плечами, – его обуяла гордыня. Я отдам партию, – улыбнулся он, – хотя бы из уважения к своему бывшему приятелю и не поставлю никаких условий. Но постарайся объяснить ему ситуацию: если партию накроет милиция или какая-то комиссия, расплачиваться придется мне. А ради чего я должен терять деньги и людей? – Он развел руками. – Уважение, конечно, хорошее качество, но в разумных пределах. Сейчас время реформ. Пока можно, все стараются заработать. Я не являюсь исключением. Так что будь добр и объясни популярно все это твоему хозяину. – Увидев, что Гогин доволен, Фигаро широко улыбнулся. – Извини, но я всегда называю вещи своими именами.

– Вот и Василий Антонович просил тебе напомнить об этом, – спокойно проговорил Гогин.

Узкое лицо Фигаро мгновенно побледнело.

– Что ты хочешь этим сказать? – сиплым от страха голосом спросил он.

– Странно, ведь ты всегда был понятливым человеком, Ляхович, – усмехнулся Гогин. – Я не думаю, что это понравится тем, кто сейчас на тебя молится. Это не пользовалось уважением ни в какие времена.

– Подожди, ты хочешь сказать…

– Я уже сказал. А сейчас, – Гогин взглянул на часы, – извини, но я должен уехать.