Я много всякого напридумывала о гелиотропе. Кое-кто назовет это фантазиями. Иногда я представляю камень вместилищем любви, как будто любовь заключена у него внутри, во вкраплениях яшмы в темно-зеленом халцедоне, в идущем изнутри сиянии. Когда Белл отдала мне перстень, я подумала, что она после долгого перерыва возвращает любовь Козетты. А иногда перстень кажется мне воплощением скорби — он побывал на руках стольких людей с наследственной болезнью, многие из которых умерли от нее, а многие видели смерть близких. Белл он велик, а мне немного тесен, и я делаю вид, что снять его невозможно, только разрезать, и он должен навсегда остаться на моем пальце.

Звонит телефон. Разумеется, я вздрагиваю и в промежутках между звонками задаю себе вопрос, возможен ли в моей истории счастливый конец, и кто доберется до меня первым — Белл, которая может стать моей судьбой, или Козетта, которая станет моим спасением? Или это будет третий вариант, на который так надеется Белл…

Взмахом руки я показываю, чтобы она не вставала, и через всю комнату иду к телефону.