Трудно представить Петра в роли человека, многократно уговаривавшего высших чиновников взяться за дело и терпеливо ожидавшего, когда наконец они соблаговолят «сочинять» коллегии и регламенты. Столь же трудно представить Петра, обычно скорого на расправу, оставившим без наказания медлительность своих сотрудников. И тем не менее Петру пришлось смириться и с невыполнением своих повелений, и с необходимостью обучать соратников азам незнакомого дела. В их адрес он как-то сказал: «Кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиною упрямцев».

Петр мог бы ускорить создание коллегий давно проверенным способом, к которому он прибегал всякий раз, когда находил, что поручение выполняется не с должным проворством, – взяться за дело самому. Но в 1718 году ему было не до коллегий, его занимали прежде всего мирные переговоры со Швецией.

Мирный конгресс на Аландских островах открылся 12 мая 1718 года. Шведские уполномоченные предложили сложную процедуру встречи, но Петр предупредил своих представителей Брюса и Остермана: никаких церемоний, никаких проволочек. «Надобно вам стараться, чтоб шведы согласились на это, и съезд состоялся без потери времени, ибо уже время к воинскому походу приближается».

Руководство переговорами Петр взял в свои руки. Он составил инструкцию Брюсу и Остерману с перечислением условий будущего мира, пристально следил за развитием событий на конгрессе и отправлял дополнительные наставления уполномоченным. Чтобы сократить время на доставку почты с Аландских островов и обратно, Петр летние месяцы провел в Кронштадте, Ревеле и Або.

Шведские уполномоченные выслушали условия договора: Ингрия, Лифляндия и Эстляндия, а также Карелия остаются за Россией, завоеванная ею Финляндия возвращается Швеции. Остерману, человеку вкрадчивому и ловкому, удалось перевести официальные переговоры на путь конфиденциальных бесед с главой шведской делегации Герцем. Публичные конференции лишь регистрировали результаты, достигнутые во время приватных встреч. Петр отправляет Остерману письмо: не скупиться на расходы, и если Герц проявит готовность заключить мир, угодный России, то «обещать ему подарок хотя до ста тысяч рублей и вперед всякое награждение».

Уступчивость шведских уполномоченных объяснялась отнюдь не обещанной мздой – каждый шаг Герца был санкционирован Карлом XII, равно как Брюса и Остермана – Петром I. Теперь даже упрямый король усвоил, правда с большим опозданием, что Швеция безвозвратно утратила свои прибалтийские владения и продолжение войны с Россией не сулит никаких выгод.

Переговоры подходили к благополучному концу. Петр писал в сентябре 1718 года: «Мы трудимся неусыпно, о чем есть у нас и надежда». Но надежда рухнула при совершенно непредвиденных обстоятельствах: в Норвегии при осаде Фридрихсгала был убит Карл XII, на престол вступила его сестра Ульрика Элеонора. Смерть короля сопровождалась крутыми переменами во внешнеполитическом курсе нового правительства Швеции. Окружение королевы намеревалось изменить условия мира с Россией сложной дипломатической игрой – сепаратными переговорами с ее союзниками удовлетворить их территориальные притязания и тем самым изолировать Россию. Особые надежды королева и ее сторонники возлагали на Англию, от которой ожидали получить помощь флотом и деньгами.

Герц, отправившийся в Стокгольм за инструкциями, был заключен в тюрьму, как только стало известно о гибели короля. В марте Герцу отрубили голову. Перед казнью он велел написать на своем гробу латинское изречение: «Mors regis, fides in regem est mors mea» («Смерть короля, верность королю – смерть моя»). На конгресс шведское правительство отправило нового уполномоченного. Он не спешил с поездкой на Аланд, так что переговоры возобновились только в мае 1719 года, причем велись с явным намерением выиграть время. Ульрика Элеонора отказалась от территориальных уступок, на которые соглашался Карл XII, и выдвинула требования, заведомо неприемлемые для Петра, – вернуть Швеции не только Финляндию, но и Лифляндию и Эстляндию.

Петр терпеливо ждал окончания переговоров и во время их проведения, в 1718-м – первой половине 1719 года, прекратил военные действия. Однако, убедившись в тщетности ожиданий, он отправил в Стокгольм Остермана с поручением предупредить королеву, что безрезультатный исход Аландского конгресса вынудит Россию добиваться мира оружием. Для подкрепления угрозы царь отправил к шведским берегам флот с десантными войсками. Он сам разработал смелую операцию вторжения на неприятельскую землю и участвовал в ее проведении. Это была последняя военная операция Северной войны с непосредственным участием Петра. По его отзыву, высадка десанта прошла беспрепятственно: «как на море, так и во входе в шхеры неприятеля не видали». Газета «Ведомости» многократно извещала читателей об успешных действиях десантных войск: разорении промышленных предприятий, рудников, населенных пунктов и захвате богатых трофеев. Деморализованные шведские отряды не оказывали сопротивления и удалялись в глубь шведской территории. Столицу Швеции охватила тревога, в ее пригородах появлялись казачьи разъезды. Петр тем не менее по просьбе шведов в августе 1719 года велел прекратить военные действия. Этим распоряжением он, как было напечатано в «Ведомостях», выразил готовность заключить мир.

Но царь вместе с тем давно располагал бесспорными сведениями, что шведская делегация умышленно затягивает переговоры – то выдвигает неприемлемые требования, то на долгие недели покидает конгресс для получения инструкций в Стокгольме. Поэтому он 21 августа отправляет на Аланд указ своим уполномоченным: «Повелеваю вам, по получении сего, быть на конгрессе еще одну неделю». Брюсу и Остерману предписывалось покинуть конгресс и в том случае, если шведы, возобновив переговоры, будут настаивать на необоснованных притязаниях, не отражавших реального соотношения сил. Переговоры были прерваны в сентябре 1719 года: сначала с Аландских островов уехали шведские представители, а затем и русские уполномоченные.

На что рассчитывала Швеция, прерывая переговоры? Только не на собственные ресурсы. Ее военная мощь на суше и на море настолько ослабела, что о наступательных операциях она уже не могла помышлять. Ей оставалось рассчитывать на Англию, враждебность которой к утверждению России на Балтийском море из года в год возрастала. В конце августа 1719 года Швеция и Англия заключили союзный договор. Этим договором Англия пыталась навязать свое посредничество в мирных переговорах и принудить Россию заключить невыгодные условия мира.

В воды Балтийского моря вошла английская эскадра Норриса. Цель экспедиции – внушить страх царю, а при случае вероломно напасть на русский флот и уничтожить его. Петр, однако, своевременно принял меры предосторожности. Русский флот после десантных операций на шведском побережье надежно укрылся в гаванях под защиту береговых батарей. Осенью эскадра Норриса покинула Балтийское море. Царь не поддался шантажу и провокациям и проявил твердость: «Мы ни на какие угрозы не посмотрим и неполезного миру не учиним, но чтоб ни было, будем продолжать войну».

Весной следующего года эскадра Норриса, усиленная новыми кораблями, вновь оказалась в Балтийском море. Но ее присутствие и на этот раз не обеспечило безопасности шведского побережья: русские десанты вновь высадились в Швеции и совершили там удачные операции, не встречая отпора. Петр уведомил о них своего посла Куракина: «Правда, хотя не гораздо великой неприятелю убыток учинен, только то слава богу сделано, что перед глазами помощников их, чему препятствовать ничем не могли». Более того, присутствие английской эскадры не помешало русскому флоту в конце июля 1720 года одержать блестящую победу при Гренгаме: было захвачено четыре шведских фрегата, из которых, как писал Петр, «два взяты абордажами на полном ходу». Соотношение сил, участвовавших в этом сражении, лучше всего отражает надпись, выбитая на медали: «Прилежание и храбрость превосходят силу». Превосходство в силах здесь было на стороне шведов: их фрегаты подверглись атаке русских галер, то есть судов, слабее вооруженных. На фоне этих успехов результаты совместных действий шведов и их союзников англичан были столь ничтожными, что вызвали у Петра иронию. У Ревеля, где на рейде маячила эскадра Норриса, шведам удалось на острове Наргене сжечь избу и баню, сооруженные для работных людей. Извещая Куракина об этом «успехе» англо-шведского флота, царь велел ему непременно напечатать заметки в западноевропейских газетах. «А особливо об избе и бане», – акцентировал внимание посла царь. Меншиков по этому поводу тоже иронизировал: