К несчастью, этой дурной привычке Говарда последовали и многие другие писатели. Оказалась восприимчивой к этому заразительному примеру и такая блестящая писательница, как Ли Брекетт, способная и сама выдумывать отличные имена и названия, как, например, Валкие, Джеккара, Синхарат и «торговый город Кахора». Но она часто подбрасывает парочку — другую иных вроде Барракеша (от Марракеша — город в Марокко) и Богхаз Хой (от Богакой — район крупных археологических раскопок Хеттской цивилизации в Турции). В «Мече Рианнона» у нее есть Кар Дху, в то время как в «Тени над Марсом» она знакомит нас с Кар — Хеброй. Это, конечно же, неудачный выбор названий для древних городов на планете Марс. «Кар» — уэльсский префикс, часто попадающийся в таких топонимах, как Карлеон, Карнарвон и так далее. А если подумать, то и Рианнон происходит из Уэльса, как видно из недавно опубликованного романа Эвангелин Уолтон «Песня Рианнон».

Гарднер Ф. Фокс в своих романах о варваре Котаре виновен в том же изъяне. Писатель, полный энергии, мастер колоритного, волнующего повествования, он печатался еще в «Планет сториз», и я вспоминаю с нежной ностальгией, как читал лет этак в четырнадцать написанные им захватывающие приключения. Однако он из тех писателей, которые выдают материал на — гора с головокружительной скоростью, выдумывая его на ходу, что, конечно же, не метод. Слепленные им имена и названия с головой выдают авторскую неряшливость, и хотя он выработал в сущности одобряемый мной стремительный и колоритный стиль дешевой приключенческой литературы, из‑за своей привычки плохо чеканить имена и названия он показывает себя писателем среднего таланта и скромного умения, Этот недостаток проявился в самое последнее время в потоке его романов меча — и-колдовства, серии, начавшейся с романа «Котар — варвар — меченосец» (1969). Фокс продолжил его по меньшей мере пятью томами, из которых последний известный мне — «Котар и истребитель колдунов» (1970). Действие разворачивается на планете под названием Зимля, которая кажется довольно‑таки землеподобной планетой в отдаленном будущем, но мне не ясно, хочет ли Фокс дать нам понять, что это наш мир несколько тысяч лет спустя (автор по какой‑то причине умалчивает об этом). Так или иначе, Зимля — варварский мир воинов и волшебников, сага же Фокса повествует о могучем воине и авантюристе Котаре, бодро и весело попадающем из одной переделки в другую. Вооружен Котар заговоренным мечом Ледяным огнем, и его вечно преследует старый враг — дьяволица и искусительница Рыжая Лори. Сама сага забавна, но сюжеты несколько стандартны.

У Фокса нет никаких особых затруднений с захватывающими приключениями и лихими подвигами, но он слабоват в технике фэнтези и ужасно неумел в изобретении имен и названий. Он просто хватает первое подвернувшееся имя (название), меняет гласную или согласную букву и переносит на страницу, ничуть не заботясь о том, насколько очевидна может быть такая подмена. Сам‑то автор, видимо, убежден, что глупый читатель ничего не заметит. Это слишком опасная беззаботность. В «Котаре с магическим мечом» (1969) его герой — скиталец, вооруженный заговоренным мечом, данным ему чародеем Афгорконом (скорее всего, от Афоргомона Кларка Эштона Смита), пытается похитить магическую драгоценность у императора Авалония (от острова Авалон из легенд о короле Артуре), но схвачен императорской «прокорианской» гвардией (от древнеримской «преторианской гвардии»). Клянясь своим богом Двалкой (позаимствованным у Говарда, есть такой бог Валка в серии о Кулле), он прорывается на волю и бежит в параллельный мир Нирваллу (от буддистского термина «нирвана»), где «великан — кумбериец» (от говардовского «гиганта — киммерийца») сталкивается с целым спектром сверхъестественных опасностей, прежде чем снова попадает домой. Неряшливая, неуклюжая, топорная работа. Это, безусловно, не метод.

Как я заметил чуть раньше, когда дело доходит до создания имен (названий), некоторым писателям словно медведь на ухо наступил. Говард, выдумывавший иной раз неплохое имя или название (такое, как Кулл и Валузия), часто делал ошибки, заимствуя часть имен и названий из истории, а не сочиняя их сам. Но когда он выдумывал имя (название), оно было совсем не пресным. Вот те несколько самоцветов, отобранных с кровавых страниц его книг: Так Таут, Тог, Йог, Яра, Занг, Зогар, Саг.

Майкл Муркок — еще один бесспорно даровитый писатель, обладающий необходимым талантом для создания прелестного и мелодичного, оригинального имени (названия), когда он того хочет. Беда в том, что хочет он этого не всегда и отличные образцы словотворчества у него постоянно перемежаются с неудачными. В повести «Глаза нефритового человека», прочитанной мной в рукописи, но пока неопубликованной, он в одном абзаце выдает аккуратный синтез самых лучших и самых худших своих названий. Герцог Аван расспрашивает Элрика о его путешествиях:

«— Да, и одна из этих легенд рассказывает о городе, который старше Имрира. Город этот расположен далеко в джунглях запада.

Элрику вспомнился разговор с Эарлом Саксифом Даном…

— Вы говорите о Рълин Кърен А'а?

— Да. Непонятное название… — Герцог Аван посмотрел на Элрика с любопытством. — Вы произносите это название гораздо мягче, чем я».

Ну, что касается «Имрира — Города Грез Мельнибонэ», то такое прекрасное название достойно самого Лорда Дансени. Но «Рълин Кърен А'а»… Если б читатели ели названия на обед, то в этом случае у них было бы несварение желудка.

Итак, каким же критерием мы пользуемся для суждения о вымышленных именах (названиях)? «Правильностью» — как достаточно верно определяет Оден. Это качество правильности неуловимо, его трудно определить, но мы узнаем его, когда слышим. Только Надлежащее Имя — и ничего больше не должно подойти к тому, кого (что) вы описываете. Для примера обратимся к первой странице романа Берроуза «Тувия, дева Марса» и прочтем:

«На массивной скамье из полированного эрепта под пышными цветами гигантской пималии сидела женщина. Ее изящная ножка, обутая в сандалию, нетерпеливо постукивала по усыпанной драгоценными камнями тропинке, которая вилась между величественными деревьями сорапуса через алые газоны королевских садов Туван Дина, джеддака Птарса, в то время как темноволосый краснокожий воин, склонившись над ней, шептал ей пылкие слова признаний».

Признавая самоочевидный факт, что это просто блестящий способ начать повествование — сцена, обстановка, настроение и персонажи набросаны одним быстрым движением мастерской кисти, — обратите внимание на эти вымышленные названия. Пималия и эрепт. Цветы пималии. Массивная скамья из полированного эрепта. Мы узнаем эти вещи, когда слышим их Надлежащее Имя — «и никакое другое не подойдет». «Пималия» звучит словно название цветущего дерева; «эрепт» — словно какой‑то камень. Именно это и подразумевает под правильностью Оден. А теперь попробуем сказать вот так: «На массивной скамье из полированной пималии под пышными цветами гигантского эрепта сидела…»

Не выходит. Просто никак не выходит. Выдуманные слова — чистую чепуху, звучащую кое‑как, — просто нельзя применять взаимозаменяемо.

Позвольте мне привести еще один пример правильного выдумывания названий, обратившись на сей раз к областям нам известным. В Англии посреди мрачной равнины возвышается громадный каменный памятник неолитических времен, известный как Стоунхендж.