Тогда я решил, что должен найти способ избавить жену от информационной зависимости.

Вариант первый: позвонить в службу очистки. Представители службы приезжают в течение двадцати минут. В девяти случаях из десяти очистка заканчивается физической смертью. Это излишки производства и последствия перегибов. Правительство не заинтересовано в том, чтобы лечить скринов.

Вариант второй: прибегнуть к народному способу.

Я провел три месяца в трущобах. Я набрал материала на десяток статей вперед. Многие из этих статей я никогда не напишу, потому что они не просто остросоциальные, а опасные. Никакой расширенный доступ не позволил бы людям читать то, о чем я бы мог написать.

Одна из статей была бы посвящена излечившимся скринам.

Народный способ жесток, но оправдан. Главный его посыл – перетерпеть дикое, нестерпимое желание закачать в мозг новую информацию и избавиться от мусора. Надо отключить биг-глобал-социальные сети, новостные ленты, сайты друзей и знакомых. Надо отказаться от фильмов, музыки, книг, видеороликов. Надо перестать комментировать любые события, создавать и заходить в чаты и на форумы. Блокировка и отключение всех скретч-кодов на неделю. Полная информационная изоляция. Только пустая квартира, запирающаяся на старый «физический» замок.

Все съемные пластины – выбрасываются. Все вживленные – уходят в «сон». Удалить их хирургическим путем невозможно, если хочешь остаться прежним человеком, поэтому выход один – терпеть.

Говорят, первые несколько дней лечения невыносимы. Голодный мозг пытается самостоятельно создать галлюцинации, вбрасывает видения, фантомную информацию – а в результате переваривает сам себя. Люди умирают, пытаясь пережить это. Но смертность все равно ниже, чем в результате стандартной очистки.

Я люблю свою жену, я верю, что она выживет.

Время от времени жена возвращалась к привычной жизни, и в эти моменты она умоляла меня придумать что-нибудь. Но потом покупалось новое «воодушевление», и жена проваливалась в мир фантазий.

Такое иногда случается с людьми. Фантазии берут вверх.

Но мы все же оказались в трущобах.

Я оттолкнул жену от мертвого скрина, вырвал из ее рук окровавленные скретч-коды.

– Не надо так со мной, – шепнула жена. – Зачем?

Я взял ее за плечи, встряхнул. Сказал о том, что она знает, что делать. Нужно только перетерпеть.

Мы обговорили план задолго до приезда сюда. Собрали материал. Обсудили. Жена была готова. Вернее, я надеялся, что готова…

Она покорно поднялась, отошла к окну, застыла в ожидании.

Я вышел в коридор, поднял пакеты и отнес их на кухню. Там, на кухне, выкладывая продукты в холодильник, я взял ключ от двери и положил его на боковую дверцу, прикрыв шоколадным батончиком.

Без ключа нельзя открыть дверь квартиры изнутри. Через несколько дней жена придет в себя и узнает, где лежит ключ. До этого момента она перевернет вверх дном всю квартиру, проклянет меня тысячу раз, но – выживет.

Я знал о народном способе кое-что еще.

Человек должен быть абсолютно уверен, что все получится – только в этом случае он сможет помочь себе сам.

Абсолютно – это ключевое слово.

Но парадокс заключается в том, что людям свойственно сомневаться. Никто ни в чем не может быть уверен до конца. Мы отважные и самоуверенные только в одном состоянии – во сне. Или когда попадаем в мир фантазий и галлюцинаций.

Например, при помощи современного сна – «воодушевления»…

Я человек полезной профессии – я умею сочинять правдивые истории.

Именно поэтому я решила, что лучший способ вылечиться народным способом – придумать историю, в которой мне хотелось бы жить.

Персонаж.

Мне нужен любящий муж, немного неуклюжий и чуть самовлюбленный. Я должна понимать, что без меня ему будет хуже. Он испытывает чувство вины, а я боюсь, что своим поведением разрушу любовь. Такое вот нехитрое переплетение.

И еще моральный толчок. Именно муж уговорит меня заняться опасной процедурой. Но наша любовь преодолеет все преграды. Главное – прописать по пунктам и запомнить.

Поверить!

Плюс «воодушевления» в том, что от него у меня сильнейшие галлюцинации. Мозг сам создаст из истории реальность. Мне же надо только сосредоточиться на деталях.

Через два дня я приду в себя: одинокая молодая девушка, случайным образом «распробовавшая» на одной из вечеринок запрещенную информацию. Я буду лежать на скрипучей кровати в университетском общежитии, пытаясь сообразить, где реальность, а где выдумка. Еще неделя понадобится на то, чтобы зажить, наконец, обычной человеческой жизнью, с лицензионными скретч-кодами в висках. Никакой запрещенной информации. Только полезная жизнь.

Но сейчас я активирую «воодушевление» в последний раз. Поверю в то, что люблю мужа, что мы в трущобах и что все будет хорошо. Я буду полностью уверена в том, что справлюсь. Потом найду выдуманный ключ в выдуманной квартире, открою дверь – и избавлюсь от галлюцинаций и смертельной зависимости.

Перед тем как активировать «воодушевление», я мимолетом думаю о том, что иногда приходится стирать из памяти тех, кого сильно любишь – пусть их и не существовало на самом деле.

А еще думаю: разве не для того нужно воодушевление, чтобы писать истории, в которых хочется остаться навсегда?

Яся не была дома уже целую вечность. День-деньской катается на электричках, в автобусах и в метро, бродит по выставкам, мечется от поликлиники к поликлинике, от школы к школе. Ночует в парках, на вокзалах и очень редко – в клубах: там темно, лица не видно. А это в её работе самое важное.

Больше всего Яся любит заниматься детьми. С ними просто и ясно. А результат – вот он, перед глазами, и думать не надо – получилось ли, нет. Вот со стариками куда сложнее. Жалко их, да и палку страшно перегнуть. У кого сердце слабое, у кого сосуды; не приведи Небо, напугаешь ещё до смерти – или того хуже, обрадуешь до приступа. Но самое скверное, конечно, болванчики. Всё им нипочём – и свист, и аплодисменты. Глянут рыбьими глазами и шлёпают себе дальше…

Только статистику портят.

Работа беспокойная, даже в обед перекусить не дают толком. Вот и сейчас, лишь стоит присесть за столик на летней веранде под большим, как парус, полотняным зонтом, да придвинуть чашку с кофе по-венски и слоёный завиток с орехами, да прищуриться сладко на реку Москву, на отмытое до скрипа небо – как тренькает в кармане телефон.

«Кофейня, зал, столик у окна, мужчина в сером поло. Освистать!»

Яська отставляет неохотно чашку, тащится в зал, на ходу поправляя лицо. Свалится ещё… На пороге приостанавливается и вглядывается в полумрак, старательно сливаясь со стеной.

А вот и он, тот, который в поло.