Он не видел как Особняк после его ухода бросил бойцов с елкой на произвол судьбы и помчался в свой кабинет звонить генералу Павлову.

Дома Еремин постарался заснуть, но у него ничего не получалось.

Провалявшись с час без сна, он поднялся, прошел в кухню и достал из холодильника неполную бутылку водки. Налил полстакана и выпил без закуски. В голове зашумело, но легче все равно не стало. Захотелось курить. Он достал из кармана пачку сигарет. От неловкого движения сигареты рассыпались по полу. Майор нагнулся, чтобы подобрать их и тут стекло со звоном разбилось.

На этот звук жалобным звоном откликнулась кастрюля с полки на противоположной от окна стене. Майору не нужно было объяснять, что в он случайно избежал верной смерти. В него только что стреляли.

Еремин полежал на полу, потом осторожно поднялся и выглянул из-за занавески. Его дом был крайним. Окно кухни выходило прямо в лесопарк.

В отдалении виднелись верхние этажи жилого массива. Майор прикинул траекторию полета пули. Скорее всего стреляли с крыши одного из жилых домов. Оперативно. Кто стукнул — Момот или Особняк? Момоту он ничего не сказал. Почти ничего. Но если тот в курсе, об остальном мог и сам догадаться. Но скорее заложил Особняк. Тогда совсем плохо. Этот в авантюру не полезет, значит за всей историей с "Фейерверком" действительно стоят большие люди, способные приказывать.

Власть плюс насилие равняются беспределу. Майору следовало серьезно побеспокоиться о своей жизни.

Он собрал самое необходимое — документы, деньги. Но прежде чем скрыться, следовало оставить страховку. Еремин пощупал в кармане дискету, на которую сбросил часть файла "Фейерверк". Этого материала было вполне достаточно, чтобы свалить и генерала Павлова, и тех сумасшедших, кто за ним стоит. Но сначала нужно было доставить его по назначению. Требовалась помощь надежного человека. Друга. И такой друг у Еремина имелся.

Валерий Жданько был сыном бывшего замполита части. Он и сейчас жил в старой отцовской квартире неподалеку от штаба, хотя из армии давно уволился. Когда-то Валерий был военным журналистом, его статьи печатали даже в "Красной звезде". Во время великой смуты он попал под сокращение одним из первых по причине строптивого нрава.

Валерий жил на вольных хлебах, печатал свои статьи в самых разных газетах и журналах на самые разные темы. Но все они имели общую родовую черту — сенсационность. То он доказывал, что Дмитрий Донской и Мамай — одно лицо, то утверждал, что план "Барбаросса" был разработан в советском Генеральном штабе по заказу немцев для наступления на Англию, но коварный Гитлер в последний момент приложил к глобусу зеркало и двинулся на восток вместо запада. В фирму Момота Валерий влился по единственной причине — чтобы из первых рук получать секретную информацию об экологически опасных зонах Москвы и Подмосковья.

Когда Еремин, тщательно проверяясь, задами пробрался к нему домой, Валерий напряженно работал.

— Я тебя оторву ненадолго, — предупредил его майор.

— Ерунда, я почти закончил, — отмахнулся друг. — Для одного военно-исторического журнала написал статью о Бородинской битве. В ней я мотивированно доказываю, что русская армия могла и должна была остановить Наполеона у Бородина, если бы не пассивность Кутузова.

— В каком смысле пассивность? Я недавно по телевизору слышал, что Кутузов был педиком, — нахмурился Еремин. — Какой-то бред собачий.

— Вопрос, конечно, интересный. Но вообще-то я имел в виду его качества полководца, а не сексуальную ориентацию. Статья будет называться: "Пассивный главнокомандующий". Пусть каждый понимает в меру испорченности. Так чего ты хотел?

По мере того, как Еремин рассказывал, глаза Валерия разгорались огнем. Он постоянно перебивал майора и еле дослушал до конца.

— Мне все ясно. Это бомба! Дискета у тебя?

— Вот она, — Еремин протянул другу пластмассовый прямоугольник.

— Давай я сделаю копию. Мало ли что случится?

Скопировав дискету, Жданько взялся за телефон.

— Кому ты хочешь звонить? — насторожился майор.

— Есть у меня один приятель из местной ментовки. Я ему по мелочи помогаю. Помнишь, когда здесь заложников освобождали? Моя работа. Теперь его очередь нам помочь. Не ждать же, пока нас перестреляют. Алло?

Отделение? Розыск? Долгополова можно попросить? А когда он будет? Нет спасибо.

— Мента моего нет, — сказал он, положив трубку, — а незнакомым доверять опасно. Будем прорываться сами. Ты вооружен?

Майор показал ему свой табельный пистолет, который так и не сдал после дежурства. Валерий снял со стены большой кавказский кинжал, привезенный из командировки в Чечню.

— Я предлагаю выйти с разных сторон, пройти через лес и встретиться у метро, — сказал Еремин.

Так они и поступили. Валерий вышел через КПП и пошел по дороге вдоль границы парка. Еремин пролез в дыру, которыми изобиловал забор вокруг городка, и двинулся напрямик по тропинке.

Валерий предполагал, что его дорога длиннее. Но когда он добрался до метро, майора там не было. Он подождал его еще полчаса, потом осторожно двинулся по тропинке в сторону гарнизона. Начинало темнеть.

Их обоих нашли только на следующее утро. Юный лыжник Петя Кадушкин отошел в сторону от накатанной лыжни, чтобы справить малую нужду и неожиданно обнаружил в снегу окровавленные трупы.

Позже экспертиза установила, что майор Еремин был убит несколькими ударами большого ножа, весьма вероятно того самого кавказского кинжала, который находился в руке убитого Валерия Жданько. Гражданин Жданько был застрелен в упор из табельного пистолета майора.

Картина обоюдного убийства для следствия вырисовывалась совершенно очевидная: после совместного распития и так далее. Непонятно было одно — зачем их понесло выяснять отношения в глубокий сугроб, словно они знали, что погибнут оба и не хотели, чтобы их тела нашли до весны.

* * *

3

Опер Долгополов сам позвонил Крюкову.

— Помнишь, я тебе говорил, что у меня в гарнизоне Боженово человек свой имеется? Так вот: нету больше этого человека. Убит. И буквально перед смертью он мне позвонил, что-то передать хотел. Но не застал.

— Я еду к тебе, сам все расскажешь, — ответил Крюков.

Возле рябухи Крюкова ждал Марафет. Как только Крюков открыл дверь, тот сразу забрался в машину. Крюков хотел было его шугануть, но был заинтригован метаморфозой облика стукача. Обычно жизнерадостный нигериец сейчас выглядел мрачнее гаитянского колдуна:

— Его убили! — сообщил он замогильным голосом.

— Кого убили? Не понял, — мысли Крюкова крутились совсем в другой области.

— Моего племянника, — ответил Марафет. — Убили. Зарезали большим ножом. Помоги мне отомстить. Ты мне друг или портянка?

— Пусть я портянка, только отстань, — проворчал Крюков. — Ты хоть знаешь, кто это сделал? Или только догадываешься?

— Конечно знаю. Это те новые люди, которые подгребли торговлю