— Они полны решимости, шеф.

— Понимаю, но война мне не нужна.

— О, до этого не дойдет, шеф, — заверил его Дикинс. — Мне уже доводилось стоять на баррикадах. Обычно все заканчивается мирно. К власти приходит новый человек, людям становится скучно, и все расходятся по домам, понимаешь?

— Но Ветрун — псих, — напомнил Ваймс.

— Назови хотя бы одного, который им не был, шеф, — ухмыльнулся Дикинс.

«Если не „сэр“, то хотя бы „шеф“, — отметил Ваймс. — А ведь он старше меня. Что же, придется соответствовать».

— Сержант, — сказал он, — я хочу, чтобы ты отобрал лучших из тех, кто участвовал в боях. Двадцать человек. Кому доверяешь как себе. Пусть идут к Расхлябанным воротам и будут наготове.

Дикинс непонимающе уставился на него.

— Но те ворота заперты, шеф. И они ж прямо за нами. Я думал, может…

— К воротам, сержант, — повторил Ваймс. — И пусть следят за тем, чтобы никто не подкрался и не отпер их. И надо усилить охрану мостов. Установить противоконные ежи, натянуть проволоку… Я хочу, чтобы любой, кто попытается атаковать нас со стороны моста, получил хорошую трепку, понятно?

— Ты что-то знаешь, шеф? — спросил Дикинс, склонив голову набок.

— Скажем так: я пытаюсь рассуждать как противник. Ясно? — Ваймс подошел ближе и понизил голос: — Ты знаешь историю, Дей. Никто, у кого есть хотя бы капля здравого смысла, не пойдет в лоб на баррикады. Значит, они будут искать наше слабое место.

— Но есть и другие ворота, шеф, — с сомнением в голосе промолвил Дикинс.

— Верно, но если они захватят Расхлябанные, то попадут на улицу Вязов и по ней галопом примчатся прямо туда, где мы их меньше всего ждем, — сказал Ваймс.

— Но ведь ты… как раз там их и ждешь, шеф.

Ваймс наградил его пустым взглядом, смысл которого понятен любому сержанту.

— Считай, уже сделано, шеф! — с энтузиазмом рявкнул Дикинс.

— Но на всех баррикадах должно остаться достаточно защитников, — добавил Ваймс. — И нужна пара патрулей, чтобы могли быстро добраться туда, где станет жарко. Сержант, ты знаешь, как это делается.

— Так точно, шеф. — Дикинс лихо отдал честь и усмехнулся.

Он повернулся к строю.

— А ну, слушайте меня, вы, сборище! — закричал он. — Я знаю, что многие из вас служили в армии! Кто помнит «Как взмывают ангелы»?

Несколько наиболее внушительных сувениров приподнялись над строем.

— Отлично! Так, хор у нас есть! Это солдатская песня, понятно? На солдат вы мало похожи, но клянусь богами, я заставлю вас петь по-солдатски! Подхватывайте за мной. Правое плечо вперед! Шагом марш! Как взмывают ангелы дружно в ряд! Дружно в ряд! Дружно в ряд! Пойте, мамины дети!

Марширующие подхватили за теми, кто знал слова.

— Как взмывают ангелы дружно в ряд! Дружно в ряд! Дружно в ряд!

— Поднимают головы — и летят! И летят! И летят! — пел Дикинс, когда колонна завернула за угол.

Ваймс стоял и слушал, пока голоса не стихли в отдалении.

— Хорошая песенка, — похвалил молодой Сэм, и Ваймс вспомнил, что он сейчас слышит ее впервые в жизни.

— Это старая солдатская песня, — сказал он.

— Правда, сержант? А почему в ней поется об ангелах?

«Да, — подумал Ваймс, — просто поразительно, какие чувства взмывают на поверхность вслед за этими ангелами. Настоящая солдатская песня, сентиментальная и немного похабная».

— Я помню, обычно ее пели после боя, — ответил он. — Старики плакали, когда ее пели.

— Почему? Вроде такая веселая песенка…

«Они вспоминали тех, с кем ее уже никогда больше не споют, — подумал он. — Но ты сам все поймешь. Уж я-то знаю».

* * *

Через некоторое время патрули вернулись. У майора Маунтджой-Дубса хватило ума не требовать письменных рапортов. У солдат уходила на них целая прорва времени, и все равно читать эту безграмотную писанину было невозможно. Подчиненные докладывали по очереди и устно. Капитан Препиракль, намечавший на карте план операции, иногда тихонько присвистывал.

— Ух ты, вот это размерчики. Чес-слово. Почти четверть города оказалась за баррикадами!

Майор потер лоб и повернулся к рядовому Габитассу, который прибыл последним и, судя по всему, собирал сведения с большим рвением, чем все остальные.

— У них там что-то вроде границы, сэр. Я подъехал к посту на улице Героев, снял шлем, чтоб показать, что я, типа, не на службе, и спросил, что происходит. Человек сверху крикнул, что все в порядке, большое спасибо, все баррикады уже готовы. Я спросил, а как насчет закона и порядка, а он ответил, что у них этого добра навалом.

— Никто в тебя не стрелял?

— Никак нет, сэр. Но вот на других улицах, с нашей стороны… Люди кидали в меня камни, а какая-то старуха опрокинула из окна на меня горшок с мо… ночную вазу. Э… И есть еще кое-что, сэр. Э…

— Говори.

— Мне, э… показалось, что я узнал некоторых, сэр. Там, на баррикадах. Гм… Это наши люди, сэр…

* * *

Ваймс закрыл глаза в надежде, что, когда они откроются, мир станет лучше. Но когда он их открыл, то снова увидел розовое лицо новоиспеченного сержанта Колона.

— Фред, — вздохнул он, — по-моему, ты не до конца уловил саму идею. Есть мы, есть они, так? Солдаты, то есть они, Фред, должны быть по ту сторону баррикад. Если они находятся по нашу сторону, значит, баррикад у нас, считай, нет. Понимаешь?

— Так точно, сэр, но…

— Вот ты собираешься записаться в армию, Фред. Думаю, очутившись там, ты сразу поймешь, что армейские очень серьезно относятся к тому, кто на какой стороне.

— Но, сэр, они…

— Фред, как долго мы знаем друг друга?

— Два или три дня, сэр.

— Э… Правильно. Да, конечно. А кажется, что дольше. Ладно, неважно. Но почему, скажи мне, я прихожу сюда и узнаю, что ты опять напропускал людей с целый взвод? Или ты опять думал метафизически?

— Все началось с брата Билли Букли, сэр, — начал оправдываться Колон. — Он привел с собой дружков. Все местные ребята. А потом пришли друг детства Масхерада и еще один тип, сказался сыном соседа Дрыннов, они с Дрынном часто выпивали вместе…

— Сколько, Фред? — устало спросил Ваймс.

— Шестьдесят, сэр. Может, сейчас уже больше.

— А тебе не приходило в голову, что все это может быть частью хитроумного замысла противника?

— Никак нет, сержант, не приходило. Не могу представить, как Уолли Букли может быть частью умного плана — его ни хитрым, ни умным ну никак не назовешь. Его и в полк-то зачислили только после того, как кто-то написал краской буквы «П» и «Л» на его башмаках. Мы их знаем, сержант. Большинство из этих людей вовсе не собирались задерживаться в армии, просто хотели мир посмотреть ну и, может, показать этим, ненашенским, кто тут главный. Они и подумать не могли, что старушки в родном городе будут плевать им вслед, сержант. Такое любого может подкосить. А уж булыжник в голову тем более! В них ведь и булыжниками кидались.