Мы уже знаем, что когда «Бен» начинал свою деятельность разведчиком, у него была семья — жена Галина и маленькая дочка. Я не встречался с Галиной Молодой, так сложились обстоятельства, с ней поддерживали постоянную связь другие сотрудники. Но из высказываний «Бена» и его воспоминаний могу представить, как нелегко было ей одной воспитывать ребенка, а когда в апреле 1958 года родился сын Трофим, то уже и двоих детей.

До ареста в 1961 году «Бен» почти ежегодно выезжал в отпуск на Европейский континент, в том числе пару раз смог посетить и Москву. Тогда он имел возможность проводить время с семьей. Кроме того, его жена несколько раз выезжала на встречу с ним в одну из бывших социалистических стран.

«Бен» в своих воспоминаниях пишет:

«Должен признаться, что я неожиданно остро ощущал одиночество. При мысли о своих родных и близких, живущих за тысячи миль отсюда, мне становилось очень грустно. Но я всегда находил утешение в мысли, что моя работа полезна, в сущности, всем людям, включая и моих близких…

Да, я скучал по дому и мне страшно хотелось написать моим любимым жене и дочке. Однако я, естественно, не мог отправить им письмо обычной почтой».[86]

А какого было его жене, не имевшей такого утешения, вообще ничего не знавшей о том, где находится муж и чем там занимается?

При встрече с представителем Центра в Париже «Бен» узнал:

«Все в полном порядке. Ваша жена работает учительницей в интернате для детей-инвалидов. Дело это требует жертвенности, много душевных сил и, кажется, оно помогает ей легче переносить разлуку с вами. Дочку не узнаете, когда вернетесь — так выросла. ».

Читая привезенные письма жены, «Бен» вспомнил один разговор с ней:

— Неужели ты не можешь даже оставить мне свой адрес? — спросила моя жена. — Почему я должна передавать тебе письма через знакомых?

Я же мог лишь ответить неопределенное.

Так надо, дорогая. Ну, потерпи еще немного — осталось недолго.

Сколько? Год? Два? Десять?

Вечная неизвестность, постоянное ожидание. Как мог, я успокоил жену».[87]

Из приведенного «Беном» диалога видны безрадостные мысли его жены, с которыми ей приходилось ежечасно бороться. А впереди были еще годы и годы ожидания скорого возвращения, внезапно в 1961 году омраченные страхом и постоянной тревогой еще и за жизнь любимого мужа.

«Бен» пока сетовал на то, как трудно пишутся письма родным от нелегала:

«Родные ждут от тебя вестей, волнуются, тревожатся, хотят знать, как и где ты живешь, чем занимаешься. И ничего сказать нельзя. Обтекаемые, туманные фразы ложатся на бумагу, они ничего не должны раскрыть, если попадут в чужие руки. Но точно так же они мало что скажут и жене — просто будут приветом от родного человека».[88]

Когда «Бен» получил разрешение сказать жене, что он разведчик, думаю, что это «знание» едва ли успокоило ее. Скорее появились новые страхи и тревоги за его судьбу.

19 апреля 1958 года у «Бена» родился сын Трофим, об этом радостном событии «Бен» узнал из радиотелеграммы Центра. Естественно, что он не мог лично поздравить жену.

«Бен» пишет: «Мои дети не могли привыкнуть к тому, что рядом с ними никогда не бывает отца. Особенно остро они чувствовали это в праздничные дни, когда вся семья бывает вместе».[89]

«Бен» отмечает, что в принципе жена знала, какой работой он занимался. Она умела не задавать лишних вопросов и терпеливо ждала.»[90]

Когда «Бен» был арестован, его также тревожили мысли о семье. «Жена в то время ничего не знала об испытаниях, которые выпали на мою долю. Но я понимал, конечно, что Центр рано или поздно поставит ее в известность. Мысли о ней, о переживаниях матери — самых близких мне людей — угнетали».[91]

В феврале 1963 года «Бену» удалось направить жене письмо из тюрьмы:

«Тебе известно, — писал он, — что я неисправимый оптимист, и не только по натуре. Сама наша идеология основывается на оптимизме и вере в светлое будущее всего человечества…

Ты должна учесть, что лично я не считаю свои теперешние обстоятельства чрезвычайно трудными, невыносимыми или что-то в этом роде. Я, право, далек от этого. Это лишь довольно неприятное испытание твердости человека и его убеждений. Насчет этого ты не беспокойся. Рано или поздно мы снова будем вместе».[92]

Из одного раннего письма жене видны его собственные настроения:

«Когда вернусь — мы с тобой объедем всю нашу столицу. Будем останавливаться у каждого памятника — ночью — чтобы стояла тишина. И чтобы никто не мешал вновь встретиться с моей настоящей жизнью».[93]

Когда «Бен» в апреле 1964 года вернулся к семье, он смог осуществить свое это желание. Жизнь собравшейся, наконец, в полном составе семьи пошла своим счастливым путем.

В 1970 году, я вернулся из очередной зарубежной командировки и, к моему большому огорчению, узнал, что моего нелегального «крестника» проводили в прощальный путь. Жаль, что так быстро завершилась жизнь талантливого разведчика.

Его семье, прежде всего жене Галине, после почти десятилетней разлуки, к сожалению, так мало досталось счастливого времени совместных радостей с мужем.

Верная спутница Федора Парпорова

О разведчике-нелегале, талантливом вербовщике Федоре Карповиче Парпорове я уже писал . Его путь во внешней разведке типичен для первого поколения разведчиков, многие из которых добивались выдающихся успехов в довоенное время на поприще нелегальной разведки, но, к сожалению, большинство из них стали жертвами ежовско-бериевских репрессий.

Вот и Парпоров чуть не стал такой же жертвой, отделавшись только одним годом допросов и следствия, что в те страшные времена было редким исключением.

Родился Федор Карпович Парпоров в 1893 году, участвовал в Гражданской войне в рядах Красной Армии. После демобилизации в 1920 году работал и учился на юридическом отделении МГУ, которое окончил в 1924 году.

Работая в Наркомвнешторге, выехал в Германию, где в 1930 году перешел на работу во внешнюю разведку. С этого времени он начал свою разведывательную деятельность с нелегальных позиций в Германии. Вместе с ним находились жена Раиса Иосифовна и сын Лев, родившийся в 1924 году.