– Берите сколько влезет, – посоветовал Ким, накладывая на тарелочку круглую дюжину закусок. – До отвала здесь не накормят… Чаю, пожалуйста. Славная девочка.

Гомункул, чья кожа была белее моей, с поклоном удалилась и принесла керамическую чашку.

– Вы знаете, где мои спутники? – спросил я ее.

Она уставилась на меня янтарными, в тон платью, глазами, но не ответила.

– Их должны были привести вместе со мной.

– Лорд Марло, не тратьте время попусту. Они не разговаривают, – сказал барон Ким. – Продолжим игру?

Поколебавшись, я еще немного посмотрел на бледную девушку-гомункула. Та скромно поклонилась и ушла. Выбора не оставалось. Я вернулся на диван, к столику. Друажа – лабиринтные шахматы – очень старая игра, в которой участвуют не только фигуры, но и сама доска. Я толком ее так и не освоил. Не хватало терпения, да и склад ума не слишком подходил для таких головоломок. Но Ким пригласил меня сыграть, и делать было нечего.

– Ваш ход, если не ошибаюсь, – сказал старый барон, закидывая в рот кусочек выпечки с красной рыбой.

В друаже игроки наперегонки движутся к центру лабиринта, одновременно пытаясь захватить императора противника. Лабиринт меняется сам или по воле игроков согласно различным мудреным правилам. Я передвинул центуриона за угол, преграждая катафрактарию Кима путь к центру.

– Лорд Ким, как давно вы здесь? – спросил я, кладя в рот рулетик с луком и сыром.

– Честно говоря, даже не знаю, – ответил он. – Мой терминал когда-то сломался, а эти милые девочки приходят не по графику, поэтому мне сложно уследить за временем.

Усыпанными перстнями пальцами он захватил моего легионера и с его помощью нажал переключатель на краю доски. Барьеры, идущие вдоль шестиугольных клеток, перестроились. Мой центурион оказался отрезан, и катафрактарий получил право свободно передвигаться.

– Думаю, несколько месяцев, – сказал он.

– Несколько месяцев? – опешил я. – В этом зале?

– Куда мне еще податься? – развел руками барон.

– Кажется, кто-то упоминал какого-то голема? – спросил я, изучая доску.

Мандари внимательно посмотрел на меня:

– Юмэ. Его слуга.

– Юмэ?

– Деймон. Андроид, – объяснил Ким, отвечая на мой следующий ход с унизительной для меня быстротой. – Мажордом Вечного. Когда приходит время аудиенции, он присылает его за нами.

– Все равно… месяцы? – Я был ошеломлен и даже забыл об игре. – У меня нет столько времени.

Барон серьезно посмотрел на меня и откинулся в кресле, сложив руки на груди:

– В чем дело? Вы больны? – Он помрачнел. – Вы интус? Или нет? Вы совсем не похожи на интуса… если только у вас не умственное отклонение. Но такое, чтобы мог вылечить только Вечный? – Последний вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Я закусил желание огрызнуться еще одним канапе. Такой же оскорбительный вопрос мне задавал доктор Ченто. Барон не мог не знать, что в Империи подобные намеки служат поводом для дуэли.

Но я сдержался.

– Я не интус.

Я двинул иерофанта, чтобы захватить одного из баронских рыцарей. Подержал фигуру в руке, почувствовал ее вес. Тонкие детали средневекового рыцарского щита давно стерлись, лицо превратилось в плоский овал. Фигура была старой, очень старой. Не знаю, когда ее изготовили и сколько времени она гнила в этом зале среди прочей мебели.

– Тогда зачем вы здесь? – спросил старик.

Пусть это было невежливо, но я не собирался рассказывать барону о своей миссии, Танаране, битве при Калагахе, Райне Смайт и Бассандере Лине. Я тонко улыбнулся, но ничего не сказал. Опустил рыцаря на кнопку, вновь перестроив лабиринт и поймав в ловушку сразу три фигуры барона.

Ким выругался и принялся менять тактику, мгновенно позабыв о вопросе.

– Так вы считаете, что это правда? Здесь действительно можно вылечиться от старости и отвратить смерть? – спросил я, желая отвести разговор от себя.

Глаза Кима фанатично вспыхнули.

– О да! Вне всякого сомнения.

Ответ поразил меня, и, боюсь, я даже слегка отшатнулся, услышав в голосе Кима такую пылкость. Легенды – это одно. Тусклый Воргоссос, где с помощью темных ритуалов извращают кровь. Потерянный Воргоссос, где старый Кхарн Сагара строит мстительные планы против тех, кто истребил его род. В эту часть легенды я готов был поверить, если, конечно, то, что мне довелось узнать, было достоверно… а вот остальное по-прежнему казалось мрачной сказкой.

– Если бессмертие достижимо, император, безусловно, обладал бы им, – заявил я. – Мне казалось, что мы достигли пределов возможного. На большее наш мозг не способен.

Ким принялся раскачиваться в кресле, забыв об игре. Глотнув чаю, он причмокнул губами.

– Память, – улыбнулся он. – Среди прочего с годами мозг перестает помнить все. В нас, палатинах, мозг развит до предела, но и мы не способны протянуть больше семи-восьми сотен лет, при условии, что сердце и прочие органы остаются молодыми.

Он разгладил бархатный камзол. Зеленая ткань потемнела.

– Так какое же этому есть решение? – нахмурился я, догадываясь, к чему он клонит. – Пересадка мозга?

– Новый мозг! Новое тело! Вот что предлагает Вечный. Новый ты.

Он наклонился и перепрыгнул иерофантом стену, поставив под угрозу моего императора, а затем сказал:

– Вот почему нам всем удивительно видеть здесь вас, такого молодого… – Он осмотрел меня с головы до ног. – Сколько вам на самом деле лет?

– Тридцать пять, – спокойно ответил я. – Я родился в сто семнадцатом.

Я неожиданно для себя осознал, что с тех пор прошло уже больше сотни лет. Более двух третей этого времени я провел замороженным в фуге. Эта мысль заставила меня умолкнуть; я уставился на доску, выбрал на тарелке новую закуску и отправил в рот, надеясь заесть экзистенциальный кризис.

– Тридцать пять! – воскликнул Ким. – Да вы совсем еще ребенок! – Он улыбнулся белоснежной улыбкой. – Неудивительно, что вы так плохо играете в шахматы.

Служанка воспользовалась моментом, чтобы предложить мне фруктовых пирожных. Вспомнив совет Кима брать сколько влезет, пока предлагают, я взял пару малиновых с шоколадом и поблагодарил гомункула. Та ушла в водовороте бронзовых шелков.

– Тридцать пять… – повторил барон, качая седой головой. – Знаете, когда мне было тридцать пять, не существовало никаких сьельсинов. Никакого Крестового похода! – Он махнул рукой, едва не расплескав чай. – Да, были времена… Так на чем мы остановились? Ваш ход?

Спустя несколько дней я стал куда лучше играть в лабиринтные шахматы.

В легионах существуют четкие предписания относительно обращения с пленными. Их необходимо кормить дважды в день по графику. Им необходимо предоставить спальное место – пусть даже просто одеяло на полу. Они должны видеть смену дня и ночи. Есть и другие правила, но в бетонном зале-каземате я размышлял только над этими тремя. Как я уже упоминал, двойняшки-служанки появлялись, не соблюдая какого-либо графика. Я засекал время. Иногда они приходили через считаные часы друг за дружкой, иногда их не было видно целые сутки. И каждый раз, когда они появлялись, старики и старухи вскакивали, с надеждой ожидая увидеть не тележки с едой… а служившего властелину голема Юмэ.