мои по крайней мере всегда прямолинейны. Это, должно быть, почти как жизнь в аду, когда имеешь брата, хоть чуток такого же умного, как ты. Все равно что наблюдать за противостоянием ангела с демоном.

– Я не ангел.

– А я и не говорила, кто из вас кто, не так ли? Заткнись и ешь, Брайтвелл.

– Ты какая-то непривычно веселая.

– Ничего я не веселая. Просто от всего этого… – Глен обвела рукой зал, портьеры и все остальное, – я чешусь. Как быстро вы с Томасом закончите сборку печатного станка и остальную работу?

– Мы сегодня начнем, – сказал Джесс.

– Хорошо. Потому что я не доверяю никому тут ни на грош. Да и тебе тоже.

Джесс откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Глен, потому что он совсем не ожидал от нее подобных слов. Они прозвучали прямолинейно и крайне серьезно.

– Почему? – спросил он.

– Я вижу, о чем ты думаешь. И я знаю этот твой взгляд, Джесс. Он не к добру. И вы с Дарио ходите, шепчитесь – это тоже не к добру.

Джесс ел свой тост, не почувствовав его вкуса. Глен ждала от него ответа. У него ответа для нее не было.

Глен это не особо понравилось. Она поднялась на ноги, отставила свою тарелку в сторону и нависла над Джессом, уперев одну руку в спинку его стула, а вторую в столешницу.

– Не надо, – сказала она. – Не надо меня исключать. Ты не можешь доверять Дарио.

– Я и не доверяю, – сказал Джесс. – Никому не доверяю. – Он снова откинулся на спинку стула и поднял на Глен глаза. Видел, как она сейчас на него смотрела. – Разочарована во мне?

– Злюсь. – Она почти что прорычала слово. – Я в бешенстве, что после всего того, что мы пережили, ты ведешь себя так глупо. Ты ведь не можешь так делать.

– Нет? – было обидно, когда он вот так вот смотрел ей в глаза. Он видел все, что ему нравилось в Глен. Все, что с ним, как Джесс знал, не соглашается. – А что именно я делаю, Глен?

– Я с тебя глаз не спущу, – сказала она. Ее голос теперь стал звучать низко и спокойно, и это напомнило Джессу о том, как Санти становился неподвижным и до странности счастливым, когда дела были плохи. – И если понадобится, я тебе кости переломаю, чтобы убедить не вести себя глупо. Потому что вот как сильно ты мне нравишься, Джесс. Я сделаю тебе больно, лишь бы спасти. Рассчитывай на меня.

Она толкнула его стул вперед, оставив ему здоровенный синяк, а потом ушла, бросив свой завтрак, чтобы выйти, тяжело топая ботинками по деревянному паркету. Джесс оттолкнулся от стола, потирая ноющие теперь ребра, и доел хлебный тост.

Он надеялся, что до этого не дойдет, однако и не удивился особо. Глен была прозорлива и всегда подмечала детали, и теперь Джесс понял, что это надо учитывать. И она не ждала от Джесса ничего хорошего, хотя и надеялась на лучшее.

Единственным человеком, которого Джесс с уверенностью мог обмануть, если придется, была Халила, и лишь потому, что среди всех них она была единственной, кто доверял Джессу без колебаний. Джесс помнил, как она вела себя в тюрьме в Филадельфии, как назвала их всех своей семьей. Для нее доверие, если оно один раз даровано, было нерушимым, если только не предоставить неопровержимые доказательства предательству.

Джесс сожалел, что ему придется полностью разрушить это доверие.

«Но ты же должен. Так начинай».

Он допил кофе и отправился искать Томаса.

Мастерская, которую им выделили, располагалась в огромном старом каретном сарае, где кузницу заменили на более современную печь, которая была способна справиться с металлами, требующими высоких температур для плавки. Джесс обнаружил, что его друг уже вовсю трудится, что совсем его не удивило.

– Когда ты проснулся, если уже нарубил половину леса? – поинтересовался Джесс, когда Томас с громким лязгом закрыл дверцу печи и повернул колесо, чтобы запереть плотно. Томас уже весь вспотел, несмотря на прохладный воздух вокруг, и легкая рубашка, в которой он был, липла к его телу; Томас протер лоб и одарил Джесса широкой, непринужденной улыбкой.

– Достаточно давно, чтобы заметить, что ты вряд ли выспался, – сказал он. – Вот. Твой отец приготовил для нас подарок. Смотри.

В том месте, где в старые времена располагались бы кони в стойлах, было большое открытое пространство, и вдоль одной из стен тянулся длинный стол на козлах, на котором в ряд стояли деревянные ящики. Джесс взял монтировку и вскрыл первый ящик, обнаружив внутри запас небольших, аккуратно выполненных шестеренок. В следующем ящике оказались шестеренки побольше, а в следующем – еще больше. В другом ящике нашлись свинцовые прутья для отливки передвижных букв. Джесс мысленно сверился со списком, проверяя каждую деталь. Все на месте. Отец предоставил им все, что было необходимо, даже твердые дубовые доски для рамы. Как отцу это удалось меньше чем за день, Джесс не стал задумываться.

Он наблюдал, как Томас берет шестеренки, состыковывает воедино и довольно проводит по добротным материалам рукой, точно скряга, внезапно отыскавший мешок с чистым золотом.

– Идеально, – пробормотал Томас. – Что ж. По крайней мере, для начала. Ничто не совершенно, когда начинаешь строительство, верно? И нам понадобятся хорошие часы. Какие только сможешь найти маленькие. Раздобудешь?

– Часы? Зачем?

– Затем, что мне нужно кое-что починить, – сказал Томас. – Иди и найди часы. Двое часов будет даже лучше. И спроси у капитана Санти насчет запасных энергетических капсул, если у него в оружии найдутся лишние.

– Хочешь, чтобы я мальчиком на побегушках работал.

– Ну. Кому-то же нужно. А я пока займусь работой, сделаю… – Томас внезапно осекся, уставившись куда-то за спину Джессу. Когда он снова заговорил, его голос изменился. Стал тихим. – Профессор Вульф.

– Шрайбер, – сказал Вульф. Он стоял в дверях мастерской, глядя на них двоих с некой отстраненностью во взгляде, от которой Джессу стало не по себе. Профессор сегодня был без мантии, в простой одежде, подходящей для работы, точно как Томас и Джесс. – Я подумал, что мог бы вам помочь.

– Я… – Томас покосился на Джесса. – Разумеется, сэр. Если желаете.

Вульф кивнул и подошел к ящикам. К шестеренкам. Провел рукой по одной из досок, проверяя ее на прочность.

– Мне нужно чем-то заняться, – сказал он. – Сами понимаете. Комнаты кажутся маленькими. Тишина – удушающей.

Томас медленно кивнул.

– Знаю, – сказал он. – И мы вам здесь рады. Вы ведь тоже это создавали.

– Моя версия была грубее. Вы ее улучшили, – сказал Вульф. – Но я кое-что да умею.