– Кровищи-то сколько на тебе. Неаккуратно ты, брат.

Бежали до хрипа в легких. Хотя за ними никто не гнался.

У бугорка с кустами брусники Арсений свалился без сил. И просто лежал, глядя на красные спелые ягоды. Сорвал горсть. Пожевал. Почти не чувствуя вкуса. Когда потянулся за следующими, услышал звук, от которого похолодело внутри. Зверская боль ударила по ногам. Его подбросило высоко. Метра на три. Тело повисло на кривом сосновом суку.

«У меня нет рук», – вяло подумал Арсений, рассматривая ошметки рукавов.

Слишком короткие. До локтя, не больше.

Сапоги валялись на земле. Кровь стекала прямо на них густой горячей струей.

«Это все. Конец».

Внизу, чуть левее, корчился тот, кто недавно ругал его за неаккуратность. Прикрывая руками развороченный череп. Ноги дергались, будто он ехал на велосипеде. Арсений снова машинально посмотрел на свои рукава. Тело ослабло и начало сползать. Дурное ощущение – падаешь, а ухватиться нечем.

Арсения вырвало прямо на сапоги.

Сознание начало мерцать. Как лампочка перед перегоранием. Он провалился в темноту. Без намека на свет и надежду.

– Сынок. Пора вставать? – робким голосом спросила милая женщина.

Арсений настороженно разглядывал ее гладкое, красивое лицо. Незнакомое. Доброе. Однозначно китайское.

«Я сын китаянки. Значит, я тоже китаец. Офигеть!» – подумал Арсений и тут же обрадовался тишине.

Тишина казалась странной.

– Сынок. – На него никто и никогда так не смотрел – ласково, почти исступленно.

Настроение сменилось. Стало тревожно. Ее тонкие пальцы дотронулись до лица Арсения, и он вздрогнул. Она мучительно за него переживала. Смотрела так, словно он только что прилетел из космоса. С незнакомой планеты. На которой его должны были убить.

Добрая женщина, считающая его своим драгоценным сыном.

– Я уже проснулся, – хрипло сообщил Арсений и добавил: – Мама.

Он не заплакал. Хотя было трудно удержаться от слез. Ему так хотелось, чтобы она погладила его по голове. Так и произошло. Тишина. Тепло ее руки. Тихое дыхание. Аромат фиалок.

– Не повысили? – В светлую, почти белую комнату быстро вошел сухопарый седой мужчина. Ярко выраженной славянской наружности.

Подумав, Арсений пожал плечами.

– Здорово досталось? – скрывая любопытство и сочувствие, продолжил допрашивать седой.

Арсений вдруг покрылся липким потом. Белое – больница. Рук нет. Долгий наркоз, провал в памяти. Врачи спасли ему жизнь, но рук-то нет!

Он застонал. И сразу пришло новое ощущение – он цел и невредим.

– Этих много положил?

Арсений пошевелил руками, посмотрел на них. Он буквально на них любовался. Какие они правильные, можно сказать идеальные. Он усмехнулся – был мертвым без рук. Теперь живой и с руками. Повезло.

– Отстань от него, отец!

Арсений вдруг ощутил поганый вкус во рту. Словно его действительно только что рвало. Ванную нашел сразу, квартира оказалась обычной. Никакой фантастики. Коридор, ведущий на кухню, с двумя дверьми – туалет и ванная комната. Не зная какая его, выбрал синюю зубную щетку, вымыл с мылом. Почистил зубы пастой незнакомой фирмы. Пахло мятой и серебром. Глянул в зеркало. Лицо было его – никаких сюрпризов. Не китаец. Точно такой, как и был. Даже прыщик над бровью еще не прошел. Волосы завязаны в хвост.

– Сынок, иди завтракать!

Снова захотелось плакать.

В кухне подошел к женщине, взял ее за руку и, стесняясь своего порыва, поцеловал в ладонь. Она просияла.

На завтрак была овсяная каша, щедро сдобренная маслом. Потом жареная картошка с беконом и салатом из спелых мясистых помидоров, вымазанных в сметане и посыпанных крошеным душистым укропчиком. Призывный запах свежесваренного кофе.

– Я еще творожку с молочком тебе подам. Кушай на здоровье, – хлопотала мама, блестя счастливыми глазами.

– Да я уже наелся.

– Ешь! Тебе нужно хорошо питаться! – с добродушной строгостью приказал отец и подмигнул.

После завтрака они с отцом вышли на застекленный балкон покурить. Сигареты были смешные. Фильтр в три раза больше обычного. Сигарета всего на пару затяжек. Арсений с откровенным любопытством смотрел сверху вниз на странные новостройки. Архитектура была несимпатичная. Не греющая глаз. Преобладали синеватое стекло и полированный камень. Деревьев было удручающе мало, и выглядели они чахло.

– Ты расскажи мне, пока мать не слышит, как дело было? Взяли рубеж?

– Нет. Но болото перешли. А потом… – Арсений не захотел продолжить фразу.

– Понятно. Снова топчемся на месте. Это все они, – отец разволновался, – виноваты. Пошли новости слушать. Наверняка этих снимут и других поставят. Хороши генералы. Тактики фиговы.

– А мне руки оторвало, – неуверенно произнес Арсений.

– Бывает. Но лучше уж там, чем как раньше. Тогда все по-настоящему было…

– Ты снова про старые добрые времена! – Вытирая руки полотенцем, китаянка заглянула на лоджию.

– Ну ничего сказать не дает! Откуда ему знать, как было раньше в армии?

– Да он сто раз от тебя все слышал! Да и в школе им про этот кошмар рассказывали. – Мама махнула рукой.

– Что она понимает… Женщина! Радовалась бы, что теперь войн нет. И армии нет.

– А я и радуюсь. Ничего, сынок. Потерпи. Сейчас два выходных. Отдохнешь, успокоишься…

– И тактику продумай! А то застряли в этом болоте…

Недоумевая, Арсений хотел спросить, что ему делать днем.

– Из университета снова звонили. Говорят, ты курсовик вовремя не сдал. Ты уж постарайся, ладно?

Понятно. Я студент. И в армии, так сказать. С шансом на повышение, если верить надеждам отца. Круто.

Мама смотрела новости. Телевизор был стеной. Точнее стена – экраном телевизора.

Дикторша, мулатка, как будто сидя за столом прямо в их комнате, рассказала, что показатели преступности не растут. Что агрессия упала до рекордного уровня. И что военная политика оправдала себя.

– Врут. Все врут! – горячился отец.

Дикторша отца не слышала, но сообщила о новой тактической перестановке и смене функциональных единиц.

– Вот! – торжествовал отец. – Я же предупреждал! Если на отдельном участке такой бардак творится…

Картинка исчезла. Возникла темнота. Потом Арсений увидел себя в кровати. Рядом стояла мама и заботливо подтыкала одеяло.

– Спи, мой хороший, спи. Завтра снова будет утро. И я разбужу тебя.

Снова это проклятое болото. Но в этот раз Арсений не думал его пересекать. Он хорошо запомнил относительно безопасный путь. Если не медлить – все получится.