– Ты кто ж такой будешь? – спросил я промышленного. – Откуда взялся?

– У колошей в полоне был, – пожал тот плечами. – Как корабли увидел, так до наших и сбег.

– И долго маялся? – посочувствовал я. – Как попал-то?

– Да, считай, два года. В партии Урбанова я был. Как колоши навалились, я сколь мог побил-порезал ворогов да и в лес сбег. Три недели аки зверь по лесам блуждал, оголодал совсем. Ну, пришлось сдаться – не помирать же!

«Однако, – озадачился я. – Промысловую партию Урбанова индейцы выследили в проливах и, напав ночью, почти поголовно вырезали. А было в ней 90 байдарок, то есть порядка 180 охотников-туземцев. В документах потери инородцев часто указываются приблизительно, но русских всегда перечисляют поименно. Так вот, при гибели той партии, вроде бы, ни один русский не погиб и не пропал. Там и русский-то, кажется, был только один – сам Урбанов, который спасся. Это раз. Второе: корабли тут давно, а этот парень появился, кажется, недавно. И третье: за два года в плену уж всяко, наверное, можно научиться различать по внешнему виду индейцев разных кланов, а этому все на одно лицо. И что это значит? Темная личность, однако… Может, шпиен?»

– И что, измывались сильно? – продолжил я расспросы.

– Нет, пожалуй. Неплохо жилось у колошей.

– А что ж ты их сдал-то с потрохами? Вон ведь, крепость – как есть – всю прорисовал!

– А ты по что за них страдаешь? – встрепенулся мой собеседник. – Сам-то кто будешь?

– Русский я. По найму для англицкого купчины места торговые тут присматривал, да не присмотрел. Теперь вот домой пробираюсь.

– Русский он, гы-гы! – засмеялся бывший пленник. – Тогда и я – чугач али коняга! Креол, поди?

– А тя колышет? – огрызнулся я. По моим личным правилам надо было бы дать ему в рыло, но я решил быть мирным до предела.

– Да хоть ефиопом будь, коли хрещеный! – махнул рукой Нестор. – А диких ентих я терпеть ненавижу. Неча им небо коптить!

– Ну, ты сказал! – осуждающе покачал я головой. – То ж божьи твари!

– Вши с тараканами тоже божьи! – начал, кажется, заводиться мой собеседник. – Это графья да бояре, что из палат носа не кажут, все указы пишут, все велят добром да лаской их привечать! Их бы самих-то рылом в дерьмо! Враз бы про ласку забыли!

– Эт чо ж ты так взъелся? – как бы всерьез заинтересовался я.

– А то! Годов я, может, больших и не нажил, тока кидало меня по свету – на трех стариков хватит. Насмотрелся я и на тех иноземцев, и на ентих – хрен редьки не слаще! Все оне за людей тока себя понимают. Коли ты не их кровей, так либо задницу лизать со страху готовы, либо в морду плюют!

– Не-е, паря, – растянул я пасть в улыбке, – видать, забидели тебя дикие! То-то ты и лютуешь!

– Меня так просто не забидишь! – насупился Нестор. – Жил у колошей – считай, как сыр в масле катался. И бабы, и жрачка – от пуза… Однако ж приспело время – давай, значит, меня черту ихнему на жареху! Шаманство великое учинили – за победу значит. Ну, кто одежку красиву тащит, кто харч несет, а хозяин расщедрился и лучшего раба не пожалел – хороша жертва для беса! У-у, сука!

– От, злодеи! – подначил я. – Ты еще припомни, сколь оне алеутов, кадьякцев да чугачей в позатом годе побили! Тока скажи мне по первости, что б ты сам творил, коли б к тебе на двор чужаки вперлись? А? Корову-кормилицу забили, курей переловили, в амбаре нагадили, а жену и дочек во грех ввели? Что, поклонился б им низенько да хлеб-соль поднес? А то б и служить пошел ворогам? А?

– Врешь ты все, страшила! – вскинулся промышленный. – Нет у них ни дворов, ни коров! Не трудом они кормятся, а жнут, что не сеяли! На готовом живут, да и то порой взять ленятся. Вся-то жизнь ихняя – на праздники обжираться, баб брюхатить да войны воевать! На хрена они нужны – хоть Богу, хоть людям?! Сатане если только в отраду!

– Угу, – кивнул я. – А наши-то лучше, да? Вся Компанья российская тут на бобрах да котах морских держится. И метете вы тех бобров, как метлой – пусто место оставляете! А чем завтра жить станете, то пофигу – хоть трава не расти!

– Компанья?! – окончательно разозлился мой собеседник. – А ведаешь ли ты, урода, сколь Компанья наша тех бобров берет?

– Откуда ж?!

– Оттуда! А люди сказывают, будто в хороший год наши на круг тыщщи три аль четыре шкурок бобровых в казну компанейскую сдают. А бусурманы – англичаны с бостонцами – тыщщ по десять али двенадцать вывозят! И кто тех бобров для них бьет? Да те ж колоши и бьют! За ром, за одеяла, за ножи железны да ружья с порохом! Уразумел?

Я попытался придумать простой и веский аргумент в защиту «диких» народов, но как-то сразу не смог. В голове крутились лишь христианские заповеди и что-то невнятное о гуманизме, об охране природы и непреходящей ценности любой культуры. Но как объяснить неграмотному промышленнику начала XIX века, зачем охранять природу и в чем ценность примитивных культур? А сам-то я это понимаю, если честно?

Чтобы сомнения меня не мучили, я задушил их на корню: «Так или иначе, но нечего всяким колонизаторам лезть в чужой огород! Ладно бы своей земли не хватало! А самое главное: ну, не могу я поступиться принципами! И аргументы тут не требуются!»

Придя к такому утешительному выводу, я обратил-таки внимание на то, что происходит вокруг. А на палубе шла суета, начала которой я как-то не заметил. Это был неплохой повод сменить тему беседы:

– Чой-то они забегали, не знаешь?

– Да, кажись, порешили начальники колошей боем брать, – с некоторым удовлетворением ответил Нестор. – Вишь, пушки на лодки грузят. Не иначе меня послушались – на берег их свезти хотят.

– Так уж и тебя! – буркнул я недоверчиво. – Ну-ка, я гляну…

Матросы бегали туда-сюда, что-то тащили и опускали за борт в лодки, пришвартованные у бортов. Я прошелся по палубе и некоторое время наблюдал, как из люка вытаскивают на поверхность деревянные емкости с матерчатыми кульками, похожими на большие сардельки. И вдруг я вспомнил, что это такое. А следом возникла идея – гениальная, самоубийственная и простая!

«Это – картузы, расфасованные заряды для пушек. Вроде бы, на судне их хранят вместе с основным запасом пороха в крюйт-камере. А на «Неве» она расположена… А, если?.. Черт побери, они сделали большую глупость, что не забрали у меня кинжал!»

Выгрузка закончилась, матросы вылезли наверх и уже собрались закрывать люк, когда я глянул последний раз по сторонам, отпихнул кого-то с дороги и рванулся вперед. В три прыжка я оказался возле люка и, не колеблясь, обрушился по трапу вниз. Там – в полутьме – кто-то был в количестве больше двух. Ближайший человек не успел шарахнуться и свалился под моим кулаком. Не останавливаясь, продолжая движение вперед в узком проходе, я сгреб второго матроса левой пятерней за мундир и приложил правой по лбу. Тело сразу обмякло, я хотел отпустить его, но впереди возник еще кто-то с оружием в руках. Тускло блеснул ствол с воронкообразным расширением на конце, и раздался крик: