— Думаете, я этого не знаю? А почему, по-вашему, я всю свою сознательную жизнь прожила так, а не иначе?

— Но кроме достойнейшего Фредди есть ведь и что-то еще, да? — Не лезьте ко мне в душу и давайте закончим этот разговор. — Охотно. Но, кажется, я вполне ясно выразил мои чувства к вам, и, отвечаете вы на них или нет, этот разговор, может возникнуть вновь.

— Перестаньте! -воскликнула Карин, и слезы медленно закапали из её глаз. — Не надо так со мной!

Лэтем подскочил к ней и опустился на колени у ее кресла.

— Простите меня, простите, я не хотел причинять вам боль. Я больше не буду.

— Верю, — сказала Карин, овладев собой, и взяла его лицо в ладони. — Вы хороший человек, Дру, но не задавайте мне вопросов: они причиняют мне страдания. Лучше любите меня, любите! Мне так нужен кто-то вроде вас.

— Хотел бы я, чтобы вместо «кто-то» вы сказали просто «ты».

— Ну так я говорю это. Люби меня, Дру Лэтем.

Дру бережно поднял ее с кресла, подхватил на руки и понес в спальню.

Остаток утра они провели, наслаждаясь друг другом. Карин слишком долго не знала мужчины и была ненасытна. Наконец она прошептала:

— Господи, неужели это была я?

—Ты смеешься, — проговорил Лэтем. — Боже, какой у тебя чудесный смех!

— До чего же хорошосмеяться!

— А знаешь, возврата к прошлому нет, — сказал Дру. — Мы что-то обрели и стали другими. И дело не только в постели.

— Да, мой дорогой, но я не уверена, что это разумно.

— Почему?

— Потому что работа требует холодного рассудка, а во всем, что касается тебя, я едва ли смогу проявить рассудительность.

— Не слышу ли я то, о чем мечтал?

— Да, именно это, мой простодушный друг.

— И что же это?

— По-моему, это значит, что я влюбилась в тебя.

— Ну, как сказал один добрый старик из Миссисипи: «От такого даже петухи закудахчут».

— Что-что?

— Пойди сюда, и я объясню.

* * *

Без двенадцати два Моро и Жак Бержерон прибыли на станцию метро «Авеню Георга Пятого». Они порознь прошли в конец платформы; у каждого было портативное радио.

— Он высокий, довольно худой, — сказал шеф Второго бюро в аппарат. — Слегка пригибается, ибо привык говорить с людьми меньшего роста...

— Я засекего! — воскликнул агент. — Он прислонился к стене в ожидании поезда.

— Когда подойдет поезд, действуй, как я сказал.

Метропоезд остановился, и двери раскрылись, выпустив несколько десятков пассажиров.

— Давай, — сказал по радио Моро. — Стреляй!

Получив приказ, Бержерон несколько раз выстрелил холостыми патронами — звук выстрелов эхом разнесся по платформе, и пассажиры бросились к выходу. Моро подбежал к перепуганному Крёгеру, схватил его за руку и крикнул:

— Вас пытаются убыть!Следуйте за мной!

— Ктопытается меня убить? — взвизгнул хирург, подбегая вместе с Моро к заранее открытому складскому помещению.

— Остатки вашей группы ликвидаторов, идиот!

— Они исчезли!

— Это вам только кажется. Они, должно быть, подкупили горничную или кого-то из рабочих и установили в вашем номере микрофон.

— Исключено!

—Но вы же слышали выстрелы! Хотите посмотреть, откуда стреляли? Ваше счастье, что было много народу.

— Oh, mein Gott.

— Герр доктор, давайте поговорим, не то мы оба станем их мишенью.

— А герр Лэтем?Где он?

— Я видел его, — солгал присоединившийся к ним Жак Бержерон. — Он снова сел в поезд, как только услышал выстрелы.

— Надо поговорить, — повторил Моро, глядя на Крёгера, — иначе все проиграем.

Шеф Второго бюро нашел выключатель и зажег свет. Они находились в помещении из унылого белого шлакобетона.

— Подожди нас снаружи, Жак, — сказал Моро своему агенту. — Когда явится полиция, — а они наверняка явятся, — сообщи, кто ты и скажи, что был в поезде и вышел, услышав выстрелы. И пожалуйста, закрой дверь.

Оставшись наедине с немцем в мутном свете забранной проволокой лампочки, Моро сказал:

— Устраивайтесь поудобнее, доктор, мы пробудем здесь некоторое время — во всяком случае, до появления полиции.

— А если они обнаружат меня здесь?..

— Не обнаружат: дверь автоматически захлопывается. Нам посчастливилось: какой-то идиот оставил ее открытой.

— Мы упустили его, упустили! — воскликнул Крёгер и опустился на большой деревянный ящик.

— Он позвонит снова, — сказал Моро. — Возможно, не сегодня, но уж завтра — несомненно. Учтите, мы имеем дело с человеком отчаявшимся, одиноким. Но скажите, почему так важно его найти?

— Он... он опасен.

— Для кого? Для вас? Для Братства?

— Да... для всех нас.

— Почему?

— А что вам известно?

— Конечно же все. Я возглавляю Второе бюро.

— Я спрашиваю о специфических подробностях?

— Хорошо. Он бежал из долины в Альпах, каким-то образом перебрался через снежные горы и вышел на дорогу, где его подхватил местный житель на грузовике.

— Местный житель?Ну и одурачили же вас, герр Моро. Антинейцы — вот кто его подобрал. Его побег из долины был подготовлен внутреннимпредателем. Мы должны найти этого Hochverrater!

— Предателя, да, я понимаю. — За долгие годы работы Моро научился определять ложь, которую выдают непрофессионалы в состоянии стресса. Страх в пустых глазах, отрывочные слова, пена в уголках губ. Сейчас, глядя на Герхарда Крёгера, Моро понял, что все эти признаки налицо. — Поэтому вы и должны найти его? Допросить, чтобы узнать имя предателя?

— Видите ли, это была женщина, вероятно занимающая высокий пост в организации. Ее необходимо ликвидировать.

— Еще бы!

На лбу Крёгера выступил пот, хотя в помещении было прохладно.

— Значит, вы задействовали группу ликвидаторов и явились в Париж, чтобы установить имя предателя, пробравшегося в высшие эшелоны Братства.

— Совершенно верно.

—Понятно. Это единственная причина?

— Да. — По лицу немца струился пот; — Здесь очень жарко, — сказал Крёгер, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

— Напротив, по-моему, весьма прохладно, но, правда, я привык к подобным происшествиям, и они не слишком действуют мне на нервы. Я живу в основном под пулями.