ПРОФЕССОР ТАТЬЯНА ЧЕРНИГОВСКАЯ О МОЗГЕ КАК САМОЙ БОЛЬШОЙ ЗАГАДКЕ ДЛЯ НАУКИ

У каждого человека в голове находится сложнейшая нейронная сеть. Если нейроны вытянуть в одну ниточку, то получится 2,8 миллионов километров. Это достаточно, чтобы 68 раз облететь вокруг Земли или 7 раз слетать на Луну. А у человеческого плода нейроны образуются с бешеной скоростью – почти 30 миллионов в час. Каждый нейрон имеет до 10 000 или больше возможных связей с другими нейронами. Так и получается нейронная сеть, по которой, как по проводам, течет информация. И там же обрабатывается. Если посчитать все эти цифры, то получается квадриллион синапсов, то есть связей в мозгу. Квадриллион – это феерическая цифра. Это больше, чем звезд во Вселенной.

О людях и Маугли

Мозг до сих пор остается самой большой загадкой для науки! Это признание Татьяны Владимировны Черниговской – крупнейшего специалиста по проблемам языка и мышления, профессора Санкт-Петербургского государственного университета, заведующей лабораторией когнитивных исследований, заслуженного деятеля Высшего образования, заслуженного деятеля науки РФ, члена Совета по науке и образованию при Президенте РФ, члена межведомственной рабочей группы «Приоритетные и междисциплинарные научные исследования» Совета при Президенте Российской Федерации по науке и образованию.

Как же мы мыслим? Зачем из всех живых существ только у гомо сапиенс появился язык? Почему одним людям приходят в голову гениальные идеи, а другим нет? Ответы на эти любопытные вопросы на 1-м Международном медицинском конгрессе «Экология мозга: искусство взаимодействия с окружающей средой» на лекции профессора.

– Кто такие люди? – сразу поставила в тупик аудиторию, казалось бы, простым вопросом Татьяна Владимировна. – Этот вопрос был очень актуален всегда, остается и сейчас. В 1970-х годах вышел фильм знаменитого режиссера Франсуа Трюффо «Дикий ребенок». Сейчас бы его назвали Маугли. Это имя из сказки Киплинга стало научным термином: это дети, которые по каким-то причинам оказались вне общества. Но не обязательно, что были бы воспитаны волчицей или львицей.

Фильм базируется на реальной истории, которая произошла в XVIII веке. Из леса вышел мальчик лет семи. Дикий – телом человек, а всем остальным зверь. Тогда и начались дискуссии – кого считать людьми? Того, у кого нет хвоста и шерсти? Ходит на двух ногах? А современные ученые еще бы добавили: гомо сапиенс – это человеческий геном? И вообще: мы рождаемся людьми или ими становимся?

Этим дикарем ученые много занимались, но разговаривать его не научили. Остался зверенышем. Был и другой случай. В США была обнаружена девочка, которую отец держал взаперти в комнате 12 лет. За это время она никого не видела и не слышала человеческой речи. Лучшие специалисты – психологи, психиатры, педагоги – взялись за девочку с той же целью: сделать ее человеком и научить разговаривать. Тщетно, хотя кое-каких успехов они добились.

Какой вывод делают из таких случаев ученые? Наш мозг – это совершенный музыкальный инструмент. Принято говорить, что наш мозг – это компьютер. И у нас нет другой метафоры, потому что его ни с чем другим сравнить нельзя. Но точно мы знаем сейчас, что «компьютер» в нашей голове отличается от любого из тех, который человечеству известен. В нашей черепной коробке, конечно, также происходят вычисления. Но это не единицы и не нули, он работает по другому принципу. Возможно, что он использует другой тип математики…

Кому-то может повезти, и по наследству от бабушки с дедушкой он получит замечательный мозг, который хорошо обучается и у которого быстрые биохимические процессы. Но если ребенок при этом оказался в ситуации Маугли или его плохо учат, то толку от его замечательного мозга, который от предков достался, никакого. Какой бы инструмент ни появился у вас в голове, на нем нужно научиться играть.

О неандертальцах, речи, слове

– Последние исследования показали: неандертальцы нам родственники, – продолжала профессор Черниговская. – Хотя в этом долгое время сомневались. Как-то страшновато было представить, что сотни тысяч лет назад на планете жили одновременно разные homo. Представьте – есть кошка и некая НЕДОкошка. Она не лиса, не волк, она из тех же, но не вполне. Соседствовали разные виды homo, и мы оказались самыми сильными и победили. Но почему НЕДОчеловеки (или «другие человеки») погибли? Ясно, что мы их переиграли, в том числе и с помощью языка. Гомо сапиенс научился разговаривать звуками, а неандертальцы, насколько нам известно, освоили только язык жестов.

Конечно, преимущество оказалось на нашей стороне. Одно дело предупредить об угрозе словами – быстро, звучно, понятно. А пока из кустов пальцами просигналишь, дикие звери всех соплеменников растопчут.

– Но языки выросли вроде бы из одного корня – из Африки, – предполагает докладчик. – А дальше пошли расползаться по миру. И появилось жуткое количество языков – их сегодня почти 6000. Даже несмотря на то, что многие из них уже погибли и погибает каждый день. А может языки возникли в разных точках Земли. Но тогда встает вопрос: что же такое есть в биологии, что тащит за собой необходимость возникновения языка? Это точно не только коммуникация.

Если бы основной функцией языка была коммуникация, то он становился бы все более и более однозначным. Меж тем все языки мира демонстрируют ровно обратную картину. Все зависит от контекста. Для того чтобы понять другого человека, нужно знать, кто сказал, когда сказал, что было до этого, что будет после, что остальные про это думают. То есть основная задача человеческого языка – НЕ коммуникация, а мышление.

Почему нам так важно знать, как устроен язык и мозг? А выбора другого нет. Мы общаемся с миром через окна и двери – это слух, зрение, обоняние, осязание. Но через это информация только входит. Обрабатывается все это мозгом. Мы смотрим глазами – а видим мозгом. Слушаем ушами – слышим мозгом. Мозг поставляет нам картину мира. От него зависит: что он покажет, то и покажет. Это плохо. Строго говоря, мы ему почему-то доверяем. А почему мы должны ему доверять? А какие основания считать, что у нас, например, сейчас не коллективная галлюцинация? Но я работала в психиатрии, я знаю, что галлюцинация пациента – такая же для него реальность, как для нас любая другая реальность. Нет способа доказать ему, что восемь чертей, которые по столу ходят, на самом деле не существуют, а их его мозг породил. Поэтому нам так важно знать, как мозг работает, потому что мы от него тотально зависим.

И вот справиться с хаосом, на который наши сенсорные системы реагируют каждую миллисекунду, помогает человеческий язык. А точнее – мозг с помощью языка обеспечивает нам не только коммуникацию, но и возможность с этим бардаком бороться. Например, есть огурчики маленькие, крупные, с пупырышками, гнилые, соленые – разные. Но для них всех есть одно слово «огурец». Если бы его не было, нам пришлось бы для каждого из объектов придумывать новое слово. Выходит, что язык дает возможность собрать мир и структурировать. И язык для этого использует договорные механизмы. Мы договариваемся, что это называется «микрофон», а это «экран». Это код носителей одного или нескольких языков. И эта общая способность работать с языком наследуется. Поэтому какие бы усилия вы ни употребили для обучения курицы языку, ничего не получится. Для этого нужно специальные гены и специальный мозг. Именно такой он у нас и есть.