Скоро ответ на заданный сам себе вопрос Алексей нашел. Помочь с кандидатами на вербовку и информацией может… враг. Он где-то об этом читал в художественной литературе и в специальной, обучаясь в Школе. Весной 1962 года Кулак с соблюдением мер конспирации явился в одно из отделений ФБР в районе Манхэттена и предложил американским контрразведчикам свои услуги.

С этого дня он стал работать на спецслужбы США: на ФБР под псевдонимом «Федора», а в ЦРУ в дальнейшем его знали как «Скотч». Среди иностранных авторов «Федора» идентифицировался так же, как и генерал-майор ГРУ ГШ Дмитрий Поляков, о нем читатель познакомится ниже.

Как писал Д.П. Прохоров в книге «Сколько стоит продать Родину», работая на американцев, Кулак, как это ни странно, своих контактов с ФБР особенно не скрывал. Все знали, что он регулярно посещает бар «Брифниз», расположенный неподалеку от советского представительства при ООН, и выпивает там с агентами ФБР, которые рассказывают ему пикантные истории. Например, о том, что руководство компартии США якобы тратит полученные из Москвы деньги не на партийную работу, а на личные нужды. Впрочем, эти контакты проводились с санкции Центра, где рассчитывали на то, что Кулаку удастся завербовать кого-нибудь из фэбээровцев.

Но увы, он уже работал не только с подставой, а как их агент.

Кстати, начальник контрразведки ЦРУ Энглтон посчитал Кулака не инициативником, а подставой советских органов госбезопасности американцам. С этой укоренившейся мыслью янки, отправленный в отставку и скоро спившийся, ушел в могилу.

* * *

Итак, в ПГУ КГБ начал действовать предатель — коварнейший «крот». За время своего сотрудничества Кулак раскрыл противнику сведения о сотрудниках нью-йоркских резидентур — КГБ полностью, ГРУ — частично, сдал многих агентов, доверенных лиц и перспективных кандидатов на изучение в целях возможной вербовки.

Именно благодаря полученным от него данным, ФБР осенью 1963 года арестовало ценного советского агента Джона Бутенко — «Блейка», передававшего КГБ совершенно секретные данные о системах связи и управления Стратегического авиационного командования США.

Э. Гувер высоко ценил советского «оборотня» в погонах.

Кроме того, с Кулаком американцы договорились, что в ответ на его «оперативную подпитку», он должен будет передавать им ежегодные задания резидентурам на сбор информации в области науки и техники, что он аккуратно и делал. В ответ советскому разведчику готовили подставы и дезинформационные или устаревшие материалы. Только за работу на ФБР, по некоторым данным, ему было выплачено более 100 000 долларов. Авторитет разведчика внезапно стал расти. Он заимел «нужную» агентуру. Получаемая от нее информация о новейших научно-технических разработках, проводимых в США, в Центре оценивалась положительно. За активизацию зарубежной работы он получил в Москве два боевых ордена — Красного Знамени и Красной Звезды. Вырос и в звании, получив полковничьи погоны. Многие сотрудники завидовали ему, медаль и то трудно было получить, а тут орденопад! На пике двойных успехов и из-за страха за свою шкуру, он стал злоупотреблять спиртным, таким образом, успокаивал свою совесть и нервы. Часто засиживался на работе, объясняя это необходимостью поработать «ножницами» с открытыми источниками информации. А тем временем прислушивался к служебным разговорам, пытаясь выудить хоть какие-то перлы контрразведывательного характера, нужные американской стороне.

Роль двуликого Януса он играл целых шестнадцать лет…

Коллеги его ценили, доверяли и уважали. Так Ю. Кобяков, служивший вместе с ним в нью-йоркской резидентуре, рассказывал:

«Кулак не был лишен определенного личного обаяния: внешне суровый, но не заносчивый, с чувством юмора, часто граничащего с сарказмом, компанейский мужик, любитель выпить. Имея дипломатический ранг первого секретаря, предпочитал проводить свободное время в компании техсостава и молодых разведчиков…

В целом он производил впечатление циничного, но волевого человека, готового пойти на риск. В отличие от других членов советской колонии, Кулак не интересовался приобретением вещей, пользовавшихся в тот период особым спросом: транзисторных радиоприемников, магнитофонов, другой бытовой техники».

* * *

Но вот еще случилась такая история. Ее поведал А.Максимов — бывший сотрудник управления «Т». Однажды у руководителя группы «химии» 10-го отдела Василия Васильевича пропала в кабинете микропленка с почтой из Норвегии. Поиски пропажи ни к чему не привели. По словам Максимова:

«В кабинет заглядывали соседи, но, видя наши расстроенные лица, в расспросы не вступали. Шумно ввалился отпускник из США. Он был явно настроен на веселый лад. Его все звали Исидорычем.

В обращении он был прост и приветлив.

— Орлы, что вы кислые такие? Не узнаю «химиков».

«ВВ» рассказал историю с фотопленкой. Исидорыч прочно уселся на стул и хитро посмотрел на нас.

— Ну, в ваших поисках я участия принимать не буду — жалко мой светлый костюм. Но историю из личной жизни расскажу, может она вам что-либо подскажет.

Мы посмотрели на коллегу как на шутника и спасителя одновременно, чем черт не шутит…

— Так вот. Год назад получил я почту из Центра — тоже кадров пять-шесть. Положил фотопленку на стол, а через минуту там ее не оказалось. В резидентуре я был один, все прибрано в железные столы и шкафы, но…Стал восстанавливать все свои действия от момента, когда ее видел в последний раз, до пропажи. Получилось менее минуты. Понимал, что она где-то здесь…

Исидорыч сделал паузу и произнес три слова:

— Кондиционер, фотопленка, шляпа. Вот эта — мягкая, фетровая…

— Что «шляпа»? Не мучай, Исидорыч, говори яснее! — начал кипятиться «ВВ».

— Дело оказалось в шляпе! Воздушным потоком от кондиционера фотопленку занесло… Куда?

— В шляпу! — радостно воскликнули мы.

— Не в шляпу, а за шелковую ленту на шляпе. Фотопленка была обнаружена в щели между стеной и полом». Тогда и посчитали Исидорыча, что он оказался магом, дав направления поиска.

Именно в этот период Кулак находился на пике «славы», будучи завербованным ФБР. Его руководитель Эдвард Гувер высоко ценил «Федору» за его добротную информацию, сливаемую американской контрразведке. Он разработал целую систему, призванную поддерживать на плаву своего важного агента. Так ему давались иногда действительно совершенно секретные материалы о ноу-хау в ядерной энергетике. Расчет делался на двух моментах — СССР, в силу отсталости своих технологий, не в состоянии их реализовать или они заводили исследования из-за отсутствия компьютеризации в тупиковые зоны. Они прекрасно понимали, что такой агент как Кулак важнее им, чем тем материалы, которые могут уже завтра и вовсе рассекретить.

У любой дороги есть тупик. Оказался он на пути у Кулака. Из двух командировок в США он прибыл выжатым лимоном. Стал часто прикладываться к бутылке, любил дорогие коньяки. Мог проглотить сразу целую бутылку. Болячки стали окружать его. Друзей он так и не завел. Интерес к службе пропал. Руководство ПГУ одно время посчитало, что он превратился в сотрудника с выработанным ресурсом. В таких случаях в разведке есть метод постепенной адаптации сотрудника такого поведения к цивильной жизни. Полковника перевели в родной химико-технологический институт на должность офицера действующего резерва. Скоро и вовсе отправили в отставку из-за пьянства.