— Куда они так гонят? — ворчал Гефестай.

— Боятся, что золото унесут, — ответил Эдик.

— Если не сбавим скорости, — прикинул Искандер, — то к вечеру выйдем на берег Пирета.

— Паршиво, — резюмировал Сергий и подумал: «Задержать бы эту банду…» Но как ее задержишь? Эх, задуть бы ха-арошему бурану, когда собаки летают, а ветер просто режет тебя на кубики льда. Но нет! Нептомар уверил «царя», что, по всем приметам, Замолксис посылает ясные дни и тихую погоду. Как назло всё.

Гонка продолжалась весь день, до самого Пирета. Шатры поставили в грабовой роще, среди прибрежных холмов. Отсюда были хорошо видны заснеженный каток реки и шуршащая стена тростников.

Усталый и раздраженный, Сергий слез с седла и первым делом растер саурана пуком сухой травы.

— Порадовать тебя? — расслышал Лобанов негромкий голос Тиндарида. — Его величество с утра на охоту собралось.

— Ну? — обрадовался Роксолан. — И на кого?

— На кабана!

Гефестай крякнул и потер руки, а Эдик разочарованно протянул:

— На кабана? Тю! Я думал, на тура или на медведя. А тут — свинья какая-то!

Сын Ярная покачал головой и сказал серьезно:

— Это ты зря, кабан-секач пострашнее медведя бывает. На мишку я с одним копьем выйду и добуду-таки медвежатины, а для вепря еще и нож припасу подлиннее! Вепрь очень быстрый, у него клыки вполлоктя, в один миг ноги располосует до кости. А ежели повалит, всё — посечет и затопчет! И все равно свинья страшнее — самка злее! Она хватает зубами и выдирает такие куски, что раны по два, по три года не затягиваются. Как акула!

— Ладно, — бодро заключил Эдик, — уговорили. На кабана так на кабана. А нас возьмут хоть?

— Ха! На кабана охотятся пешими, а куда мы денемся без коней? В степь побежим?

— Понятно, — отмахнулся Сергий. — Разомнемся хоть. Кстати, а где будет разминка?

— Как я понял, недалеко, за лесом. Речка здесь растекается, берега топкие, всё камышом заросло, густо, в семь локтей высоты! Там целое стадо поселилось, хрумкают сладкие корни тростника, жиреют помаленьку. Так что. С утра кабаны покидают камыши, а загонщики их обратно турнут. Выйдем утречком, станем около кабаньих ходов. Плавали — знаем!

Утро выдалось холодное, зато ветер стих совершенно — ничтожнейший звук доносился явственно и отчетливо. Все желающие испытать охотничье счастье вооружились копьями, секирами и короткими мечами — гладиусами или акинаками. Сергию Оролес оказал доверие: выдал короткое охотничье копье-венабул. Памятуя наставления Гефестая, Лобанов еще и нож привязал по-сарматски, к ноге.

Когда вышли к тростникам, совсем уже развиднелось. Студеный ветерок качал бурые стены камышей, со стебля на стебель перелетали редкие птицы, выискивая мерзлых червячков в метелках.

— Джунгли, — прокомментировал Эдик. — И нам… туда?

— Забоялся? — осклабился Гефестай.

— Не дождешься!

Дюжий латрункул по имени Белес поднял руку, призывая к молчанию. Разговоры смолкли, и из-за леса донеслись дробные звуки трещоток и крики загонщиков.

— По местам!

Белес живенько расставил охотников. Сергий стоял на проходе, на узенькой тропинке, протоптанной кабанами, укрытый за пучками сухого камыша, и дивился — камыш в этом месте отступил, все заросло колючим кустарником. Руку туда сунуть жалко, весь исколешься, а кабан прорывается через колючки мордой! Не морда, а таран. Да и что кабану какие-то колючки? Его рылу не опасна даже жалящая гадюка!

Трещотки зазвучали громче, крики слышались явственней — загонщики, охватив стадо цепью, отжимали его к камышам, да так, чтобы кабаны шли с ветром. Промелькнули смутные тени, будто перекати-поле занесло из степи. Утробный храп и сопение разнеслись по обширным зарослям.

Сергий присел, уставил копье ребром по ходу зверя. Бить секача надо сбоку, под левую лопатку, иначе только поранишь, а раненый кабан — это маленький носорог.

Вепрь возник словно ниоткуда. Мертвые осоки разошлись и явили матерого зверя — седая щетина в две ладони по хребту дыбом стоит, кривые клыки величиною с серп ляскают, пеня слюну, глубокие ноздри на пятаке раздуваются, уши торчком. Увидев человека, секач нисколько не испугался, не прянул в сторону. Замерев на мгновение, зверь чуть скривил неохватную шею, наклоняя ее для удара — правым клыком снизу вверх. И ринулся в атаку.

Копье вошло в кабана и ударило в кость, вепрь повернул — и сам себе распорол бок. Всё это время Сергий содрогался от напряжения, удерживая венабул. Он и сам выступал в тяжелом весе, да только вепрь тянул втрое больше, поди-ка удержи такого! Ноги скользили, зарываясь в снег, выпалывая камыш под корень. И тут секач издох — плюхнулся рылом в лужу собственной крови. «Х-х-а-а…» — вздулось и опало черное брюхо.

Задыхаясь, Сергий выхватил копье из туши. Сначала он услыхал крик Гефестая и свинячий визг, а потом разобрал шорох, хруст тростника, хрупающие шаги острых копыт. И тут же на Сергия вынесся, накатился огромный кабан. Он был ранен, но мчался болидом.

Завидев человека, шарахнулся в сторону, нырнул в камыши, как в воду. Разгорячившись, Сергий кинулся следом. Вот только секач и не думал драпать — он развернулся и бросился по своему следу. Убивать.

На долю мгновения Сергий встретился с яростным взглядом маленьких, но зорких глазок под белесыми ресничками — и ударил копьем. Кабан извернулся, и острие венабула вошло ему в правый бок. Зверь тут же резко нажал в сторону, делая попытку избавиться от наколовшего его железа. Сергий не поддался уловке, не дал заломать копье. Горячая кровь хлестала из распоротого бока, но вепрь не сдавался — он осел на задние ноги, завертел шеей, стараясь «сорваться с крючка» и снова взять разбег, доконать двуногую тварь. Не вышло! В какой-то момент секач вдруг замер, и вся прыть, вся злоба и хитрость, все звериные навыки и позывы покинули его. Осталась лишь груда остывающего мяса.

— Готов! — выдохнул Сергий.

Пнув кабана — сдох ли? — он уселся на щетинистую тушу. Ну и охотка.

— Серге-е-ей! — донесся крик Искандера.

— Здесь я! — заорал Лобанов.

Затрещали камыши, затряслись метелки, стряхивая сухой снег, и раскрасневшийся Тиндарид вывалился из зарослей.

— Вот это сафари! — сказал он довольно. — Вот это я понимаю! Наверное, месячную норму адреналина перекачал. Никаких шансов!

Шумно выдохнув, Искандер плюхнулся на еще теплый бок кабана рядом с Роксоланом.

— Считай, на весь день завязли, — зажмурился он на ярком солнце и шмыгнул носом. — Пока добычу стащат, пока разделают, зажарят.

— До вечера проваландаемся, — кивнул Сергий. — К коням не подобраться?

Искандер, не раскрывая глаз, помотал головой.

— Весь табун на привязи, пасется под усиленной охраной. Будь у нас отряд, и то не отбили бы. А впятером.