– И что, никаких вариантов?

– Ну я ведь не специалист по таким тонким материям, – пожал плечами напарник. – Вот если бы я был священником…

Алекс замолчал и уставился на меня.

– Ага! – Я потер руки. – Похоже, мы одновременно подумали об одном и том же человеке. А это значит, что он-то нам и нужен!

– Кажется, мы тоже подумали об этом человеке, – состроил кислую мину Отбой и переглянулся с Рысью. – Что-то я не уверен, что нам следует с ним связываться.

– Не бойся, – отмахнулся я, берясь за телефон. – Я заранее обговорю с Яном ваше присутствие и потребую дать слово, что он не станет брызгать на вас святой водой.

– Знаешь, я как-то равнодушен к святой воде, – возразил Отбой. – Пусть лучше пообещает не колотить распятием и не дышать на меня перегаром.

– Ладно, ладно, – торопливо кивнул я и поздоровался с Яном, ответившим как раз в этот момент. – Доброго дня, преподобный! Ты в состоянии вести деловой разговор?

– Кнешн!

Вопрос, прозвучавший несколько оскорбительно, я был тем не менее вынужден задать. Иначе с паном Замойским нельзя – такой уж он человек.

Ян родился в семье поляков, эмигрировавших в США из Европы во время Второй мировой войны. Детство свое он провел в бедняцком квартале, и была ему вроде бы уготована судьба обычного мелкого преступника, но он некими неисповедимыми путями стал священником. Точнее, уличным проповедником. Сначала он нес Слово Божье бандитам, наркоманам и проституткам в родном городе, потом – в Африке, в Малайзии и много где еще, пока несколько лет назад его каким-то ветром не занесло в Россию. Увы, Ян слишком долго жил в тропических странах, где спиртное служило ему защитой от болезней. Перебравшись в более суровый климат, пить он не бросил, напротив, твердо решил, что теперь виски будет служить ему защитой от холода.

Проповеднической деятельности пана Замойского эта его греховная привязанность не мешала. Наоборот, принятый с утра стаканчик-другой спиртного сообщал его проповедям особую искрометность и энергичность, временами даже чрезмерную. Но в католической архиепархии Москвы преподобного считали натуральной паршивой овцой. Дело в том, что Ян не только имел пристрастие к виски (это ему готовы были простить), но и крайне неожиданно трактовал Библию. В частности, преподобный органично совмещал в проповедях божественную латынь и ругательства на всех языках мира и не испытывал ни малейших сомнений, утверждая постулаты веры кулаками. После того как пан Замойский попытался на деле пойти по стопам Иисуса и «изгнать торговцев из храма», его отношения с католическими братьями стали слишком напряженными. Особенно с теми, которые по вине Яна провели некоторое время в больничных палатах. В результате преподобный уже продолжительное время пребывал в неопределенном статусе. Денег у него и раньше особо не было, а в последнее время ему приходилось браться за любую работу, чтобы оплачивать жилье и виски. Благодаря небольшому проценту теневой крови Ян знал про Тень, что и позволяло ему как-то держаться на плаву, иногда получая специфическую работу, требовавшую участия священника. Я и сам часто прибегал к его помощи, мне нравилось работать с Яном.

Главное – поймать его более-менее трезвым.

Вот как сейчас.

Договорившись с преподобным, что мы заедем за ним ближе к вечеру, я положил трубку и кивнул соратникам:

– Проблему с призраком, кажется, решили – Ян поедет с нами. Алекс, заедешь за ним? Я его опасаюсь везти пассажиром, не ровен час – свалится.

Алекс кивнул. Я посмотрел на Отбоя:

– Ты сможешь привести оборотней нам на помощь?

– Нет, – без раздумий отрезал Отбой. – Братьев я на такое дело подписывать не стану. На моей совести и так пятеро наших. Они ведь Агате ничего не должны были.

– Я не прошу их участвовать в драке, пусть хотя бы пошумят у парадного крыльца, отвлекут Хормина…

– Нет. Я в твоем распоряжении. Рысь… ну я ей приказывать не могу, хотя лучше бы и ей не вмешиваться…

– Я не из твоей стаи, малыш! Не забывайся!

– Ну вот, и я об этом. А братьев я даже просить не стану.

– Знаешь, что бы я сделал на месте Хормина, как только оборотни начали бы шуметь под моими окнами? – вмешался Алекс. – Просто оградил бы особняк непроницаемым куполом и занимался спокойно своими делами.

– Да, ты прав, – вынужден был согласиться я. – Глупая идея.

– Вот-вот, – проворчал оборотень. – Я сам его отвлеку, когда проберемся в дом. Каким бы крутым магом он ни был, если я на него брошусь, ему придется отвлечься. Только вы уж не подведите – глушите его сразу, чтобы он меня в пыль не разнес.

– Ты понимаешь, что это все равно может произойти? Что ты можешь погибнуть? Что все мы можем погибнуть?

– Не дурак! – огрызнулся Отбой. – Конечно, понимаю. Потому и стаю с собой не беру. У тебя есть другой план? Безопасный?

– Ладно… – Я посмотрел на Рысь. – Тебе придется…

– Ой, вот только не надо про то, что мне придется прикрывать ваш тыл! – фыркнула Рысь. – С тыла нам никто не угрожает. Я тоже буду отвлекать Хормина. Прыгнем на него с Отбоем одновременно с двух сторон. Может быть, растеряется. Может быть, одному из нас даже удастся его достать.

Я молча посмотрел в глаза кошке.

– Ну я же говорю – может быть, – уточнила она.

– Ладно, спорить с вами… Кому еще кофе?

Кофе захотели все, и я сходил на кухню и сварил пять кружек кофе. А потом мы принялись за детальную разработку плана. На все про все оставалось у нас к тому моменту пять часов и еще три часа на дорогу и рекогносцировку на месте. Мы уложились в четыре часа.

То есть я имею в виду, план мы разработали довольно быстро, благо ничего особо заумного реализовать все равно не успели бы. Да и вообще – чем проще план, тем он надежнее. Обычно я себя успокаиваю именно такими соображениями.

А на самом деле я чувствовал себя совершенно неготовым. Особенно в тот момент, когда обулся и взял в руки шлем и перчатки. В животе совершенно негероически сжималось от страха.

Сейчас я выйду и, возможно, уже никогда не вернусь сюда. Почему-то именно это казалось особенно обидным. Хотя вообще-то я терпеть не могу эту квартиру. Старые обои, пожелтевшая штукатурка, жесткий как камень диван с простреленной подушкой, порядком обшарпанный стол.

Женька, как обычно восседающая на столе с ноутом на коленках, вопросительно посмотрела на меня.

– Будь на связи, – попытался я укрыться за деловым тоном. – И постоянно вызывай Ивора и Агату.

– Ты меня за нуба держишь?! – возмутилась Женька. – И вообще, этим я могла бы заниматься и из машины Алекса! Почему я всегда остаюсь дома?!

– Не уверен, что в окрестностях усадьбы ловит Интернет, – повторил я аргумент, которым отбивался от Женьки последние три часа. – И какой смысл тебе ехать туда?