Все еще спотыкаясь, Литус помчался вниз, подхватил лампу, спустился в подвал, запер за собой дверь и через минуту уже был в тайном тоннеле. В тайнике оказался длинный сверток из промасленной ткани. Литус развернул его, обнаружил внутри сухое сукно, в нем узкий и гибкий меч без ножен, а также пару таких же кинжалов, несколько ножей и с полдюжины каких-то кисетов, закрепленных на сплетенном из стальных колец поясе, который скорее предназначался женщине, потому что на Литусе он застегнулся только на крайних крючках. Бастард взглянул на бронзовые петли на поясе, на меч и осторожно вставил конец лезвия в крайнюю. Не было сомнений, клинку именно там и было место. Через несколько секунд он, изогнувшись вокруг тела бастрада на все свои полтора локтя, занял свое место на поясе под курткой.

– Вот и наследство получено, – пробормотал Литус и помчался к решетке, на которой сидела Планта.

Она чуть слышно рыдала.

– Я здесь, – прошептал снизу Литус.

– Меня нашли, – сначала ойкнула, а потом заскулила Планта. – Один стражник здесь, другой куда-то ушел.

– Эй, – раздался в отдалении грубый голос. – Бастард? У тебя еще есть возможность обойтись без неприятностей. Барка ждет тебя в порту. Вылезай. С девкой твоей ничего не случится.

– Сейчас, – громко ответил Литус и прошептал: – Сядь на решетку.

Она упала ему на руки, едва он сдвинул решетку в сторону. Наверху послышалась ругань, в узкий лаз начал протискиваться, изрыгая проклятья, стражник, но Литус и Планта уже бежали в другой конец тоннеля. Стражник, который ждал их у начала водостока, не успел открыть рот, как брошенный Литусом нож вошел ему в глазную впадину. Через минуту по тоннелю прибежал и второй соглядатай, но из отверстия успел высунуть только голову. Безропотный и тихий школяр в течение получаса убил троих. Планта была бледной, как полотно.

– На войне убивают, но не становятся убийцами, – сказал ей Литус, сваливая в водосток и второе тело. – Но твой отец ни с кем не воевал. Уверен, что его зарезал кто-то из них. И даже, скорее всего, вот этим.

Литус показал Планте кинжал, снятый с тела одного из стражников. У основания клинка и в самом деле темнела запекшаяся кровь. Планта ойкнула и повалилась на руки бастарда.

– У нас мало времени. – Он встряхнул ее, затем раздвинул полы балахона паломника и стал привязывать на ее талию пододежные сумы. Она пришла в себя, но смотрела на него с недоумением.

– Один кошель я оставлю себе, остальные возьмешь ты. Здесь девять кошелей с золотом. Серебра мало. Вот, у меня есть, возьми, чтобы не теребить тайник. До Самсума тебе хватит и этих монет. Вот ярлык. Видишь печати? Можешь вписать сюда любое имя. Ты была в Бараггале. Ты ведь все знаешь о Бараггале? Так вот, запомни, ты уже была в Бараггале. И теперь, окруженная почетом, возвращаешься в Самсум. Не вступай ни с кем в разговоры, ничего не говори. Если что, ты издалека, откуда угодно, ты ходила замаливать грехи отца, ты связана обетом молчания, думай! Твое имя, демон подери… Как звали мою няню? Теребра! Ты – Теребра! Сейчас ты купишь место на барке до Самсума. Отдельное место. Оно стоит пять серебряных монет. У тебя они есть. И еще останется на еду. Через неделю, через десять дней ты будешь в Самсуме. На Верхней улице, которая начинается от Башенной площади, ты купишь себе домишко. Не скупись, но и не разбрасывайся деньгами. Главное, чтобы твое окно было видно с улицы. Сделай на нем занавеску из этого балахона. Я приду к тебе. Через месяц, два. Приду.

– А если нет? – наполнила она глаза слезами.

– Приду! – Он закрепил на ее поясе кинжал стражника. – Если не приду в течение года – живи, как посчитаешь нужным.

– Я буду ждать, – сказала она и вдруг обняла бастарда и ткнулась в его губы губами.

– Иди, – скрипнул он зубами, вдыхая ее запах. – Мало времени.

Литус опоздал на барку почти на час. Одноглазый капитан, который уже подпрыгивал на корме, схватился за сердце:

– Что же ты со мной делаешь?

– Ярлык потерял, – развел руками Литус. – Украли, наверное. Все перевернул.

– Будет тебе ярлык! – рявкнул капитан. – И десять амулетов будет! Я уже с семьей простился, а он ярлык ищет! У меня десять детей, вельможный выплодок! И вон, твое место на веслах! Мне приказали, чтобы с тобой, как со всяким. Так что придется попотеть! Потом и кровью!

Через день после того, как Сор и Кама оставили Фламму с ее братьями, которые скорее были удивлены, чем обрадованы появлением сестрицы, на спешившую на юг пару вылетел калб. Вирский пес несся по тропе так, как пристало калбам, с сомкнутой пастью, и Сор еще за полсотни шагов свесился с лошади, зарычал, чтобы отвлечь сухотную мерзость и сохранить коня от удара поганого зверя, который в первую очередь был приучен спешивать всадника. Калб бросился на дакита и раскрыл пасть за секунду до броска. Раскрыл, чтобы разорвать противника, но дакит оказался быстрее. Он всадил в открытую пасть меч до рукояти, вскинулся, пропуская захрипевшего зверя, который закувыркался под копыта вздыбившегося коня Камы, а затем передал уздцы испуганной лошади принцессе, после чего извлек из оскаленного нутра меч с немалым трудом. Прислушиваясь к голосам загонщиков, которые окликали калба, дакит позаботился о следах и поспешил увести лошадей к ближайшему болоту, по которому им пришлось идти до темноты. Еще через день путники столкнулись со свейским дозором.

Сор решил не уходить на ардуусскую дорогу и держаться кирумской, которая была почти нехоженой, потому как вела на юг и петляла лесными распадками всего лишь в полусотне лиг от края Светлой Пустоши, давая надежду, что путникам удастся обойтись без нежелательных встреч. Хотя болота южнее Ардууса выбора не оставляли, порой кирумская дорога была единственным путем от одного лесистого холма до другого. Ожидания Сора оправдывались большую часть пути, дорога была пуста. К вечеру четвертого дня лошади были уже утомлены, но за спиной осталось больше двухсот лиг. Но и до второй фидентской переправы предстояло пройти лишь немногим меньше, а эскорт короля должен был ждать Сора и Каму там еще только два дня.

– Не успеем, – сказал Сор, который словно только об этом и думал. – Через два дня с утра король Лаписа пойдет по левому берегу Малиту к Гремячему мосту, а мы еще будем в дне пути. И то, если лошадей загоним. Никакого смысла. После ночевки возьмем на юго-восток. Сразу пойдем к Ос. Может быть, на Гремячем мосту и встретимся.

Именно на этих его словах впереди показались всадники. Их было шестеро. Уходить было некуда, вокруг тянулась кочковатая низменность, в сотне шагов от дороги переходящая в болото. Ближайший лес темнел в полулиге, и как раз из него выехали свеи.

– Как всегда, – бросил через плечо Сор. – Ты дакитка, поэтому закрой лицо. Уходим с тропы на пять шагов правее, идем, как шли.

– Их всего шестеро, – заметила Кама.

– Их шестеро, – не согласился Сор. – И я плохой наставник, если научил тебя смотреть на противника свысока. Если бы их было двое или один, я бы насторожился больше, чем от того, что их шесть. Те, кто идут по этим дорогам таким отрядом, истинные смельчаки. Их нужно бояться. Обычно в дозоре двадцать воинов.