Денис вновь предпринял попытку вернуться в реальность. На этот раз получилось лучше: вещи были на своих местах, а перед его глазами было взволнованное и неимоверно красивое лицо Ланы.

– С возвращением, незнакомец.

Теперь к головной боли прибавилось еще и саднящее подергивание в правой щеке. Приподняв обессиленную руку, он нащупал несколько царапин.

– Привет.

– Щеку я тебе промыла перекисью. Зеленки не нашла.

Денис улыбнулся, отметив в поврежденной щеке легкое онемение.

– Спасибо. Давно я в отключке?

– Полчаса, может, минут сорок. Я не очень хорошо следила за временем.

– Я рад, что познакомился с тобой, – проговорил Денис немного невпопад.

Лана мило покраснела.

– Перестань меня смущать, иначе мою девичью голову заполнят ненужные мысли.

– Если там буду я, то я не против.

– Прошу меня простить, что вмешиваюсь в вашу непринужденную беседу, но, думаю, нам необходимо заполнить наши головы нужными мыслями, – проговорил сухонький старичок с катарактой на левом глазу. – Меня зовут Алексей Петрович, а вас, насколько мне известно, – Денис. Отбросим дальнейшие любезности, ибо времени у нас практически нет. Вот ваши таблетки.

Алексей Петрович протянул к Денису руки: в одной лежали две белые таблетки, во второй оказался стакан с водой.

Денис сидел на диване, уперев локти в колени и положив голову на ладони. Головная боль никуда не делась, но ослабла: то ли действовала таблетка, то ли сила самовнушения. Тем не менее, он чувствовал себя чуть лучше. Рядом с ним устроилась Лана, поджав под себя ноги и прильнув к плечу Дениса.

Напротив, на стуле, устроился Алексей Петрович. Вчера на этом самом стуле сидел его друг Виктор Погодин.

Лана, только сейчас вспомнив, спросила:

– Алексей Петрович, а где Виктор?

Букинист улыбнулся, но ничего веселого в этой улыбке не было.

– Он уехал домой. Полагаю, что нам с ним не суждено уже увидеться. По крайней мере, на этом свете. Но обнадеживает одно – есть шанс встретиться с ним на том. Конечно, если предположить, что существование Бога доказывает существование загробного мира в той или иной форме.

Лана открыла рот, но, не найдя нужных слов, промолчала. Денис то смотрел на Алексея Петровича, то начинал водить взглядом по комнате, не зная, как себя вести.

Алексей Петрович продолжил, обращаясь к Денису:

– Вам повезло, что я живу на первом этаже. И подозреваю, что еще больше вам повезло, что я вышел вас встречать. Иначе могло быть чуть больнее.

– Могло быть гораздо больнее, – проговорил Денис.

Алексей Петрович кивнул, не отрывая от него взгляда.

– Судя по тому, что рассказала мне Лана о вашей с ней встрече, и тому, как вы реагируете сейчас, полагаю, вы знаете мой маленький секрет. Это была логическая выкладка или у вас есть какой-то источник информации?

– Просто пришло в голову. А так как вариантов у меня не было, пришлось действовать. – И добавил, глядя на букиниста: – Сочувствую.

Алексей Петрович махнул рукой:

– Не стоит. За последнюю неделю, пока заканчивал свои немногочисленные дела, я к этому привык.

Лана непонимающе переводила взгляд с одного на другого.

– Вы пять минут как знакомы, а уже имеете от меня какие-то секреты?

Она сидела, чуть отстранившись от Дениса, и ждала ответа. Денис заговорил первым, коротко глянув на букиниста и получив его молчаливое согласие:

– Алексей Петрович получил уведомление. Я понял это, когда он нас позвал к себе. Здесь, рядом с ним, Анку нас не видит.

Пару секунд Лана пыталась понять, о каком уведомлении идет речь, потом, ошарашенная, взглянула на букиниста:

– Я… не…

Алексей Петрович прервал:

– Лана, милая, не стоит сочувствовать или огорчаться. Я прожил свою жизнь так, как прожил, и у меня не возникает ни малейшего желания что-либо переиграть. И судя по тому, как долго я ношу свое письмецо, я не слишком сильно навредил своим существованием. И, – он сделал паузу, – прошу меня извинить за то, что пришлось лукавить перед вами и Витей. Да, я получил свое письмо – нашел его среди моих книг. Дата и время на конверте с точностью до минуты совпадали с тем моментом, когда я увидел письмо. Я был в замешательстве и испуган. Я, конечно, перевел послание, но не представлял, что мне делать со этим знанием. Поэтому я и солгал. Меня это не оправдывает ни в коей мере, но это хотя бы объяснение. И, естественно, к вашему приходу тему обсуждения я изучил, потому так быстро и сориентировался.

Он слегка покраснел при этих словах. Затем, чуть помолчав в смущении, окинул Лану и Дениса взглядом.

– Однако же не стоит испытывать судьбу и тянуть драгоценное время.

Но все же, вопреки своим словам, Алексей Петрович сначала пошел на кухню поставить чайник.

Вернувшись, он снова уселся на стул, слегка поморщившись.

– Денис, Лана мне сказала, что у вас есть одна небольшая история, которая могла бы нам помочь. Сослагательное наклонение я использовал не просто так. Вполне может статься, что наши гипотезы, а точнее, будущие гипотезы, не будут иметь к этой ситуации никакого отношения.

– Надеюсь все же, что вы будете правы, – пробормотал Денис.

– Сенека говорил: «Кто ни на что не надеется, тот никогда не отчаивается». Но давайте мы не будем слушать канувшего в Лету самоубийцу, а будем верить, что все разрешится. Итак, если вы не против поделиться своей историей, начинайте.

Денис посмотрел на Лану в ожидании поддержки. Та улыбнулась, как бы говоря: «Давай, смог один раз, сможешь и второй», хотя он видел, как ей тяжело далась эта улыбка. Видимо, она очень переживала из-за того, что только что узнала от него и букиниста. Он начал рассказывать. Как ни странно, теперь история убийства родного брата Денису далась гораздо легче.

На протяжении всего рассказа Алексей Петрович сидел, не шевелясь. Его единственный зрячий глаз уставился на старый, местами порванный линолеум. Он уже понимал, о чем рассказывал Денис. Меняются обстоятельства, меняются лица, меняются причины, но результат все тот же – убийство. Нет, он не судил парня. Жизнь иногда делала невообразимые повороты и маневры так, что человек не всегда мог управлять этой сложной машиной. Мало того, со временем он убеждался, что чаще всего люди бывают не водителями своих жизней, а пассажирами – сидят себе на заднем сиденье и почитывают журнальчик, полностью положившись на автопилот. Конечно, убийство это не оправдывало, но, как минимум, давало понять, что зачастую виновны те плохо контролируемые чувства, которыми Господь наградил живых разумных тварей – людей: зависть, ревность, злость.

Денис замолк. Под конец рассказа его голос дрожал и срывался, а глаза покраснели. Алексей Петрович хотел сказать ему что-нибудь ободряющее, успокаивающее, но правильные слова почему-то не хотели приходить. Вместо этого в голове крутилось что-то непонятное, какая-то неродившаяся мысль, которая сейчас только мешала сосредоточиться. Возможно, что-то имеющее значение.