– Ой, – запнулась Шонте, бывшая здесь единственной, кроме Мифани, кто знал о несомненном предательстве Гештальта. – Ну, это был, эм-м…

– Бат, верно? – подсказал Габбинс.

– Что? – спросил вдруг Гештальт, сощурившись на Шонте и Мифани.

– О да, – весело продолжил Габбинс, не замечая повисшего в воздухе напряжения. – Там был какой-то дом, набитый людьми, из которых разрастался грибок, да? Я просто всегда люблю слушать радио, когда на место выезжают баргесты.

Гештальт застыл на месте, а потом медленно скользнул одной рукой под ливрею. Мифани мысленно прикоснулась к нему, осторожно прочитала его чувства и поняла, что ладья держится за пистолет. Набрав в грудь побольше воздуха, она выступила вперед.

– Ладья Гештальт, я обвиняю вас в измене Шахам и Соединенному Королевству!

Весь зал погрузился в молчание: беседы оборвались, и резко повернулись головы. Гештальт с молниеносной скоростью вынул пистолет и направил ей в лицо. Она увидела в его глазах готовность к убийству и на мгновение постигла истинное удовлетворение, когда он, к своему замешательству, понял, что не может спустить курок.

«Ой, да, наверное, это я делаю».

Она приподняла брови, а потом сосредоточилась и заставила его отбросить пистолет в дальний угол комнаты.

Еще через мгновение она заставила его и самого отскочить в противоположную сторону – прямиком в один из больших цветов.

На секунду все замерли – даже остальные тела Гештальта стояли и потрясенно смотрели. А потом случился будто целый взрыв событий. В другой стороне комнаты Гештальт-близнец ударил леди Фарриер и толкнул одного из ее служащих в официанта. Поднос с закусками взлетел в воздух. Остальные два тела вынули пистолеты и пару опасного вида боевых ножей, и Элиза выстрелила в женщину, разливавшую напитки. Все три тела раскрыли рты и выкрикнули команды. Мифани слишком отвлеклась на падающих замертво официантов и не услышала всех слов, хотя среди них явно были «восстать» и «взять их».

Реакцией на команды стало то, что несколько служащих, рассредоточенных по всему залу, достали оружие и начали с угрожающим видом надвигаться на членов Правления. Трое из них бросились на Конрада Грантчестера. Слон выпустил из своих пор струю чернильного дыма, и тот угол комнаты резко погрузился в темноту. Ингрид и Энтони оказались охвачены туманом, и Мифани успела лишь мельком уловить, что на них напали двое других в фиолетовом. Она слышала, как кто-то кашлял, как люди врезались друг в друга, как сыпались ругательства – несомненно, это Джошуа Экхарт подтверждал, что сохранил весь словарный запас, накопленный за годы жизни с неблагополучными родителями. Затем раздался дикий грохот выстрелов – и все припали к земле.

Слон Моралес схватила обоих своих служащих за руки и исчезла с такой быстротой, что у Мифани до боли запестрило в глазах.

Брат Гештальт, которого Мифани отправила в огромную вазу, уже поднимался на колени. С него капала вода, а с плеч падали листики декоративного папоротника.

«О нет, – подумала Мифани, – уж ты-то туда не полезешь».

Она мысленно отшвырнула его – он растянулся на земле. Затем она, все так же силой мысли, пригвоздила его тело, зафиксировав на месте каждый сустав.

Служащие Шонте были убиты – их одного за другим застрелили близнецы Гештальт, и Мифани, к своему ужасу, увидела, что некоторые служащие Шахов всерьез ополчились против своих членов Правления. Один из секретарей Габбинса обхватил шею своего начальника проволочной гарротой и начал его душить. Телохранитель Фарриер пнул ее по ребрам и уже нависал над ней с ножом. По всему залу люди пытались поубивать друг друга. К счастью, к самой Мифани пока никто не приближался, и она сумела немного отступить.

Элиза Гештальт попыталась поднять пистолет и нацелить его на Уоттлмена, и Мифани тотчас, отпустив Роберта, силой мысли схватила женщину-Гештальта и заставила ее застыть на месте. Ее брат позади Мифани встал и вступил в рукопашный бой с одним из телохранителей Уоттлмена. Мифани почувствовала, как Гештальт пытается вырваться, и сжала ладью-предателя мысленными тисками. Картинка перед ее взором покачнулась, когда она взглянула на мир глазами Элизы.

Следующие несколько секунд Мифани могла читать Элизино тело. Чувствовала напряжение мышц, незнакомое огрубение кожи рук и неприятное ощущение месячных. Затем впитала еще больше информации. Недавно Элиза сделала восковую депиляцию ног, а в трещинах ее задних зубов застряли кусочки закуски. Мифани почувствовала следы давнишних повреждений: белые линии на костяшках пальцев и тыльных сторонах ладоней, одна вдоль живота и еще шрамы, оставленные когтями, пронзившими когда-то ее спину.

Мифани удерживала тело, пока один из служащих Грантчестера не ударил ее сзади по коленям. От этого она упала на пол, и ее хватка на Элизе дрогнула. Служащий наступил ей на лодыжки, и она, закричав, невольно выпустила Гештальта.

Элиза несколько раз моргнула, а потом повернулась к задыхающемуся Уоттлмену и выстрелила ему в голову. Старик согнулся и рухнул на руки ошарашенной Шонте. В считаных метрах от них Габбинс боролся с гарротой, которую так и сжимал его служащий. Мифани оглянулась на того, кто сбил ее с ног, и увидела, что он вынимает из своего жакета длинный нож. Тогда, превозмогая боль, пульсировавшую у нее в ногах, она залезла в его сознание и заставила вонзить этот нож себе в бедро и провернуть лезвие.

Наступила анархия: члены Правления и служащие бросались друг на друга, куда ни глянь. Габбинс сдвинул шею назад, одновременно выскользнув из гарроты и ударив нападавшего в нос.

Элиза переключилась на Шонте – начала яростно стрелять в американку и старика, которого та держала в руках. К сожалению для Гештальта, Шонте нарастила сверкающую броню и обхватила Уоттлмена, защитив его. Пули отскакивали от нее со шквалом искр. Когда патроны закончились, Элиза взглянула на металлическую женщину и, очевидно, решила поискать цель, которую могла поразить ножом – и которая сама не сложила бы ее пополам. И нацелилась на верного служащего, защищавшего леди Фарриер.

«Не бывать этому», – слабо подумала Мифани и уже была готова обездвижить ее ноги и повалить на пол, когда почувствовала, что вокруг ее шеи сомкнулись чьи-то руки. Служащий-изменник, ранивший себя ножом, хоть и не смог вытащить его из бедра, но сквозь боль заставил себя подняться и, похоже, оказался достаточно полон сил, чтобы задушить ее.

«Вот нахал!» – мелькнуло в голове у Мифани, и она, поддавшись волнению, заморозила его полностью.

Вместе с обхватившими ее горло руками.

«Ну прекрасно».

«Ладно, без паники, – подумала она. – Дышать-то ты кое-как можешь. Так, вспомни, как заставила того толстяка выпустить чемодан?»

Она тщательно проследила по маршрутам его нервной системы и обнаружила, что та существенно отличалась от стандарта.

«Что за черт? Ничего не понимаю. Если я где-нибудь ошибусь, то могу и сама себя задушить».

Еле дыша, совсем поверхностно, она начала кропотливо следовать в уме по его нервам, стараясь не сделать так, чтобы он сжал пальцы еще крепче.