Во-вторых, имена Светослав и другие были созданы еще в языческие времена, когда самое понятие «святой» отсутствовало. Было понятие «священный», т. е. посвященный богам, неприкосновенный. В жизни же не было людей подвизавшихся, следующих очень строго правилам морали, строгих к требованиям плоти, преклонявшихся перед духом, словом, «святых». Не было ни святых людей, ни самого понятия быть святым, ибо в языческой религии идея святости отсутствовала начисто. Отсюда вывод, что наши предки не могли называть своих сыновей людьми «святой славы».

В-третьих, имеется ряд аналогичных имен с корнем «свет», которые избегли участи «святизации» их монахами, именно старинные: Светолик, Светозар, Светопелех, Светлана, некоторые из них дошли и до наших дней. Ясно, что Светолик означало «светлый лик», а не «святой лик», ибо людей со святыми лицами не бывает. То же самое и со Светозаром: могла быть «светлая», но не «святая заря» и т. д.

В-четвертых, у других славян существовал вариант обсуждаемых имен, более близкий к Светославу, а не к Святославу. Вот что писал Шахматов: «…в русских известиях Хронографа замечаются сербизмы, доказывающие, что они внесены в Хронограф сербом: так, Святослав и Святополк называются постоянно Цветославом и Цветополком». Отсюда следует, что древние сербы безусловно в указанных именах «святости» не видели. Цвет и свет — понятия близкие, поэтому замена их одного другим удивления не вызывает, иное дело со словом «святой»: оно даже не материальное, а духовное.

В-пятых, даже византийские источники передавали Светослав, как «Sphentosthlabus», следовательно, они улавливали в имени древних славян не звук «я», а звук «е».

Наконец, не без значения и то, что не только автор, но и некоторые другие, например, ученый этимолог А. А. Кур[133], также пишет Светослав и т. д. Sapienti sat![134]

В Новгородской летописи (Комиссионный список) мы находим: «В лето 6636… и ядяхуть людие лист липовый, кору березову, инии молиць истолъкше, мятуче с пелми и с соломою; инии ушь мох, конину…» Далее (под 1231 годом): «…друзии же мох ядяху, и ушь, сосну, кору липову и листь, илем, кто что кака замыслив…»

Очевидно, «ушь» было подобием чего-то съедобного, если его ели в голодовки. Расшифровке значения слова «ушь» помогает отрывок из арабского автора Аль-Бекри: «И не имеют они (славяне) купален, но они устраивают себе дом из дерева и законопачивают щели некоторой материей, которая образуется на их деревьях, походит на зеленоватый водяной мох и которую они называют удж»…

Очевидно, «ушь» — это лишайники, в изобилии произрастающие на деревьях Севера и служащие еще и до сих пор вместе с мхами для конопатки северных бань.

В пользу этого также говорит положение слова «ушь» рядом со словом «мох»: при всяких перечислениях обычно сходные предметы упоминаются рядом. Сходство же мха и лишайника для неботаника очень велико. Наконец, в арабском слове «удж» совершенно ясно улавливается славянское «ушь».

Не для всех, вероятно, будет понятно также слово «илем» — это современный «ильм» — лиственное дерево из группы «ильмовых», куда относятся также берест, карагач и другие. Так как речь не может идти о древесине ильма, то пунктуацию в печатной летописи следует изменить и читать: «кору липову и листь илем», а не: «кору липовую и листья, илем…».

Что такое «молиць» или «пелмь», в достаточной мере остается невыясненным. Эти примеры показывают наглядно то поле деятельности, которое вполне доступно для историка-любителя. Его труд может очистить много «туманных» мест летописей, которые ставят в тупик историка-специалиста.

В фундаментальной работе «История культуры Древней Руси», I, 1951, на стр. 35 в статье В. В. Мавродина «Очерк истории Древней Руси до монгольского завоевания» имеется следующее утверждение: «В 1205 г. Роман готовил поход на Польшу, стремясь присоединить Люблинскую землю и пройти дальше в Саксонию, но заболел и умер».

Не только русские летописи, польские хроники, но даже французская хроника сообщают согласно, что Роман был убит в войне с поляками. Именно, будучи союзником немецкого короля Филиппа Гогенштауфена, он пошел походом против польского короля Мешко, через земли которого он рассчитывал пробиться в Саксонию. 19 июня 1205 года, при переправе через Вислу под Завихвостом, он был убит поляками, которые по случаю такого счастливого для них события соорудили в Кракове два придела в храме в честь святых Гервазия и Протасия, церковная память которых падала на этот день. Факты эти общеизвестны.

Насколько методологически беспомощны некоторые авторы, показывает пример С. М. Середонина, автора «Исторической географии», Петроград, 1916, следовательно, человека, специально занимавшегося вопросами исторической географии, и бывшего в курсе как текущей литературы, так и фактов.

На стр. 135 он писал, что полочане «нарекошася… речькы ради, яже втечеть в Двину именем Полота», но, конечно, они назывались полочанами от имени своего города, Полотеск (Полоцк), на это указывает суффикс «анин».

Д. М. Одинец, 1935[135], резонно возразил, что «ссылка на суффикс “анин” не может быть, однако, признана в данном случае убедительной. Слово “волжанин”, имеющее тот же суффикс, означает именно прибрежных жителей Волги».

Суть дела, однако, не в филологическом возражении, а в том, что Середонин не понимает элементарных вещей в области своей специальности: не города давали рекам названия, а реки городам, — это закон, не знающий исключений. Харьков, Минск, Курск, Тверь, Москва и десятки других (попробуйте проверить, и вы убедитесь в этом) свидетельствуют в пользу этого закона.

Да это и вполне понятно: реки гораздо постояннее и древнее, чем города, города исчезают сравнительно легко, а реки, в общем, остаются. Как ни незначительна подчас бывает речка, на которой стоит огромный современный город, именно она дала ему свое название. Сегодняшнее ничтожество речки — только доказательство тех изменений, которые человек внес в природу. Леса вырублены, болота осушены, ручейки пересохли и когда-то полноводная река превратилась в жалкий ручеек.

Но все же река — нечто сравнительно медленно изменяющееся, постоянное, города же в древности, — образования, существующие до хорошего пожара или тяжелой войны. Народы приходили и уходили, а реки оставались, хоть и изменяя подчас свои названия.